— Выпустите меня, — повторила она.
— Что случилось? — спросил Маккаун.
Рут прикоснулась белой перчаткой к маске.
— Я забыла свой журнал наблюдений. Я такая дура, — соврала ученая, борясь с ледяным, острым приступом клаустрофобии.
Большую часть времени этот страх только слабо ворочался в глубине сознания. Вернувшись к работе, Рут почувствовала эйфорию. Неописуемо приятно было вновь контролировать ситуацию. Нанотехнолог давно научилась забывать обо всем, кроме своих микроскопов, по крайней мере, пока работа двигалась вперед. Лишь иногда случались заминки. Зачастую ее пробирала нервная дрожь при воспоминании о самолетах и перестрелке. Один раз ей привиделись муравьи, которых тут, конечно же, не было.
Рут казалось, что она проявляет невиданную смелость, день за днем входя в этот тесный ящик, но сейчас женщина с трудом сдерживала дрожь в голосе.
— Пожалуйста, — попросила она. — Я понимаю, что это лишняя головная боль.
— Почему бы нам просто не послать кого-нибудь за вашим журналом? — спросил Маккаун. — Мы можем зачитать вам все, что потребуется.
— Нет, — с подозрительной поспешностью выпалила она.
Затем Рут повторила уже более осторожно:
— Нет. Сегодня мне надо было разобраться с парой идей, прежде чем приступать к работе. Я слишком устала после обеда.
— Ммм. Ну ладно.
Судя по голосу Маккауна, он хмурился.
— Дай нам пару секунд.
Рут легла грудью на рабочий стол, но задела локтем воздушный колокол — небольшой стеклянный колпак, которым прикрывали туннельный микроскоп. Колпак зазвенел. Рут дернулась и треснулась головой о полку.
— Ой!
В интеркоме снова зазвучал голос Маккауна:
— Рут?
— Вот черт, — произнесла ученая как раз нужным тоном, с обычной ноткой отвращения. — Тут как в коробке для обуви.
«Выпустите меня, — думала она при этом. — Выпустите меня отсюда. Выпустите».
— Пять минут, ладно? — сказал Маккаун.
— Ладно.
Рут посмотрела на яркие светильники на потолке, а потом обвела взглядом комнату, от одной заставленной стены до другой. Поймана в ловушку. Затем она снова нагнулась над узким, изящным корпусом своего микроскопа. Это было ее единственное прибежище.
Маккауну, скорей всего, потребуется десять минут. Сначала он должен позвонить энергоснабженцам, чтобы подключить воздушные фильтры в предбаннике. Перед тем как войти, надо обработать одежду, а особенно руки и волосы, вакуумным насосом. Потом закрыть дверь и повторить этот процесс с другим насосом. Затем он снимет с крюка пакет с одеждой и наденет шапочку, маску, перчатки и мешковатый лабораторный комбинезон. И только после того как Маккаун скрупулезно выполнит все эти пункты, он сможет открыть дверь в бокс Рут и помочь ей упаковать ее собственное снаряжение.
Нанотехнолог не хотела, чтобы он заметил ее панику. Надо было спрятать страх поглубже, но проблема в том, что на сей раз источником паники был ее верный и единственный утешитель.
«Кто тебя сделал?» — мысленно спросила Рут, глядя в микроскоп.
Новая наночастица казалась призраком. Она вообще не должна была существовать.
«Кто тебя сделал, и где Кэм ухитрился подцепить тебя?»
Пока что в его пробе крови среди тысяч частиц вакцины обнаружилось только два новых наноробота, но «призрак» резко выделялся. Он напоминал изогнутый обрывок спирали, тогда как вакцина смахивала на грубо ветвящуюся решетку.
По-своему «призрак» был красив, и на секунду Рут забылась, увлеченная его тайной. Она не могла не восхищаться вложенным в него трудом. Согласно быстрой оценке Рут, атомарный вес «призрака» был меньше миллиарда, а это чертовски мало. Сама вакцина весила чуть больше миллиарда а.е.м., и структура ее была упрощена до предела. Может, «призрак» представлял собой чей-то неудачный эксперимент? Может, пара обнаруженных ей наномашин были лишь фрагментами чего-то большего? Нет. Обе пробы выглядели совершенно идентично. И, еще любопытней, у «призрака» был тот же самый тепловой двигатель, что у чумы и вакцины. Это означало, что частицу создали уже в год чумы, причем сделал это тот, кто мог и разобраться с конструкцией наномашины, и воспроизвести ее. Тепловой двигатель был шедевром наноинженерии. Подобно Рут и ее коллегам, создатель «призрака» не видел смысла в том, чтобы заново изобретать колесо. Он направил свою энергию в другое русло. Несомненно, это была функциональная наночастица, биотехнологическая, как и вакцина, предназначенная для работы в теплокровных организмах.
Но что она делала? Именно это тревожило Рут.
Страх слипся в голове комками шерсти, забивая мозг, мешая думать.
Что если индивидуальные молекулы «призрака» должны были соединиться в более крупную конструкцию? Его спиральная форма подходила для этого. Пусковым механизмом может быть что-то простое, например, высокая концентрация. Насыщение. Похоже, в крови Кэма была низкая, нерабочая концентрация, но если он получит большую дозу? Активируется ли наномашина тогда?
«Для чего бы ни предназначался „призрак“, он способен функционировать выше барьера», — подумала Рут.
Значит, способа остановить его не существует.
Лязгнул замок на двери. Рут подскочила и, развернувшись, бросилась к тяжелой стальной панели, чуть не уткнувшись прямо в удивленную физиономию Маккауна.
— Не трогайте ничего в этой треклятой комнате, — сказала она.
Рут шагала в своей армейской куртке и легких штанах, ежась на холодном солнечном свету. Ей нужен был воздух. И Кэм. Последние три дня женщина часами торчала в лаборатории и почти не видела Кэма, о чем очень жалела. Им оставался всего шаг до настоящих отношений, но в ее расписании практически не было перерывов: работа, работа, упасть и заснуть, снова работа. На второе утро Кэм ушел, присоединившись к проекту по отлову и вакцинации уцелевших грызунов и птиц. Это должно было помочь хотя бы отчасти восстановить экосистему ниже барьера.
Вакцина в Гранд-Лейк быстро распространилась. Кэм шутя выиграл эту битву, хотя внешне он казался покорным и услужливым. Весь этот кашель в госпитальной палатке… Кэм так легко одурачил Шога, что это было почти смешно. Он всегда умел выкрутиться, в любой ситуации, и сейчас, когда их пути разошлись, Рут сильно по нему скучала.
Другие люди тоже расставались. Покамест исход не был массовым, однако Маккаун рассказывал, что кое-кто из военных дезертировал, — а сейчас Рут сама убедилась, что в лагерях беженцев стало тише, чем обычно.
Раньше два пика напротив кипели активной деятельностью: люди там пытались обрабатывать землю. Сегодня один из террасных садов опустел, а бригады рабочих во втором заметно поредели. Рут понимала их. Искушение было слишком велико. Ее удивляло, что так много людей осталось. Впрочем, тут немалую роль сыграл новый приток ресурсов. Браконьерские рейды за барьер теперь велись интенсивней — от организованных армейских вылазок и экспедиций на вертолетах до ходок небольшими группами. Мародеры уносили наверх все, что могли. Большая часть населения не покинула Гранд-Лейк — по крайней мере, пока. Привычка укоренилась глубоко. Ни один из выживших теперь уже никогда не сможет целиком довериться миру внизу, а вакцина не гарантировала стопроцентной защиты.
За едой Рут слышала разговоры о том, что стоит переселить всех в Боулдер. Денвер был намного больше, но его зацепило радиацией. Также ходили слухи, что ВВС передислоцирует некоторое количество служащих в Гранд-Джанкшн, расположенный на расстоянии двести сорок километров к западу от Гранд-Лейк. Может, они уже начали переброску. Истребители и более крупные самолеты постоянно с ревом уносились с горы и возвращались обратно, и вновь улетали прочь. Подсчитать их Рут не могла. Некоторые не возвращались, потому что их сбивали, но возможно, другие находили новые места для стоянок.