– Четверо охранников? – усмехнулась она.
– Один раз ты ударила доктора.
– Он распускал руки.
– А в прошлый визит к нему, избила.
– Говорила же, он руки распускал! – Обиженно повторила девушка.
– Ну да, как же. – Не поверил в заслуженность наказания охранник. – Тебя двое-то еле оттащили.
– Поэтому число охранников увеличили? – никто не ответил, только в воздухе ощущалась напряжённость.
Шалл убедительно изображала из себя маленькую капризную девочку, чьё настроение переменялось каждые несколько минут в зависимости от того, что привлечёт её внимание.
– У вас новенький? – тут же полюбопытствовала она.
– Из-за тебя за последнюю неделю часть охранников взяла больничные и отгулы, – просветил хмурый Тэн.
– Заболели? – заботливо поинтересовалась Шалл.
– Нет. Нервное расстройство. Они боятся работать, если речь о тебе.
– О, так я знаменитость. – Засияла заключённая.
Всю оставшуюся дорогу охрана молчала. Когда конвой остановился перед дверью кабинета, трое из сопровождающих отошли. Новичок остался.
Талея бросила на него испытующий взгляд. Их глаза встретились.
– Мне не нужна нянька. – Бросила девушка.
– А как на счёт смотрителя? – парировал он, не сводя тёмно-карих, почти чёрных, глаз.
Заключённая хмыкнула, открыла дверь и вошла внутрь. Вслед за ней прошмыгнул новичок.
– Нянька, – пробурчала та.
Кабинет несколько отличался от других, в которых осуждённая Шалл успела побывать. Он не был таким просторным как другие, зато в нём девушка чувствовала себя комфортнее – в отличие от остальных кабинетов, в этом существовала лёгкая небрежность, что создавал беспорядок. Хозяин кабинета явно не страдал такой неприятностью, как патологическая любовь к чистоте и порядку: на столе бессистемно лежали папки, на кресле висел пиджак, даже дверца узкого, но высокого, в человеческий рост, шкафа была небрежно приоткрыта, вызывая у посетителей желание узнать, что в нём хранится. Стены, вопреки общепринятым правилам, были выдержаны не в нейтральных тонах, а были поделены горизонтально на две неравные части – большая часть радовала глаз спокойным бежевым, а меньшая (нижняя) резко контрастировала тёмно-коричневым. Общее впечатление было положительным, хотя и возникала ассоциация с типичным рабочим пространством офисного начальника, где важно напомнить подчинённым, вызванным «на ковёр», кто главный, и при этом показать, что у его хозяина есть вкус. Строго, без излишеств, с маленьким бонусом в виде улучшенного эффекта внушения.
Талее такой кабинет понравился гораздо больше, чем его безликие собратья, в которых не ощущалось ничего, кроме холода и отчуждённости. Здесь всё было гармонично устроено, несмотря на отсутствие владельца сего царства.
Талея хмыкнула. В тишине это прозвучало почти как обвинение.
Она оглянулась через плечо, и её личному охраннику достался тяжёлый проницательный взгляд. Затем, совершенно не стесняясь, девушка направилась к столу, где заманчиво лежали папки.
– Что вы делаете? – спросил охранник. Возмущение или, на крайний случай, удивление напрочь отсутствовали в его голосе. Зато заключённая отчётливо ощущала его интерес.
– А вы? – вернула вопрос. Если мужчина скажет, что «должен охранять», причём непонятно кого от кого, то получит ещё один вопрос, но уже на тему «Зачем нужна охрана, если заключённой позволяется делать всё, что угодно в отсутствие хозяина кабинета?». Если же нет, то подозрения получат подтверждение.
Человек в форме охранника каверзно усмехнулся и прошествовал прямиком к шкафу, что располагался напротив двери. Словно в ответ, он уверенно открыл его и начал неторопливо расстёгивать пуговицы форменной рубашки, время от времени поглядывая на Талею.
– Ну и к чему был весь этот спектакль? – не особо надеясь на правдивый ответ, спросила девушка, пролистывая первую папку с абсолютно бесполезной информацией. Там находились отчёты её предыдущих «мозгоправов». Везде почти одно и тоже: «неуправляемая», «агрессивная», «неуравновешенная», «представляет опасность для окружающих». Специалист Андор Ванов в рекомендациях к лечению даже написал, что наилучший вариант – усыпить заключённую.