— Потому что он об этом просил. Этот амулет защитит его от козней чародеев, неважно насколько те окажутся сильны. Когда-то, прокладывая себе путь к высшей власти в Фалкаре, он воспользовался их черным искусством. Эти маги творили для него поистине нечестивые дела, и теперь Темас Херклар подозревает, что они намерены отстранить его и захватить власть в свои руки.
— А почему выбрал меня?
Маг издал резкий отрывистый смешок.
— Мне доставило удовольствие наблюдать, как ты расправился с Кандарой — королевой-демоном. Я восхищался твоей смелостью и находчивостью. Но чтобы доставить амулет Темасу Херклару тебе понадобится вся твоя смелость и ум. Предупреждаю: тебе предстоит нелегкая работа.
— Считай, что ты уже нанял меня, Мердорамон, — ответил варвар, смерив собеседника горделивым взглядом. — Меня никогда не страшили никакие трудности. Ты не пожалеешь, что поручил это дело мне, но какой будет плата?
— Плата — твоя жизнь, Кутар из Кумберии. Ты умрешь, если не доставишь амулет по назначению.
— Щедро, но все равно недостаточно, — ответил кумбериец, оскалив зубы в невеселой улыбке. — Чтобы жить, человеку надо питаться, а у меня в кошеле не так много монет.
— Об этом можешь не беспокоиться! — С этими словами маг протянул ему свой кошель, сняв его с пояса, состоящего из множества, казалось, ничем не скрепленных между собой шаров. — Вот, возьми. Здесь нет сокровищ, которыми запретил тебе владеть Афгоркон, пока у тебя его подарок — волшебный меч Ледогнь. Но на еду, кувшин доброго вина и парочку сговорчивых дев там должно хватить.
Под лиловым бархатом кошеля и в самом деле ясно прощупывались золотые динары, к тому же вес кошеля позволял предположить, что монет там не так уж и мало. Для человека подобного Мердорамону это, возможно, было довольно скромной суммой, но тому, кто не каждый день знал, сможет ли он поужинать нынче вечером, это представлялось своего рода сокровищем.
Взвесил кошель на руке и благодарно кивнув, Кутар сунул его в свою кожаную суму.
— Я доставлю этот амулет, — твердо сказал он.
Обернувшись к своему собеседнику, он увидел, что и маг, и оазис, где он так прекрасно отобедал, и водоем, из которого с таким удовольствием напился — все исчезло. На песке не было никаких следов кроме тех, что оставил Серко. Но тем не менее в желудке ощущалась приятная сытость, бурдюк был полон живительной влаги, а конь, опустошивший торбу овса, благодарно ткнулся мордой в руку хозяина. Кутар с довольным смехом потрепал по холке своего боевого коня.
— Нам повезло, Серко. На какое-то время мы с тобой обеспечены отличной кормежкой.
С этими словами варвар принялся устраиваться на ночлег. Расседлав коня, он расстелил потник на песке, чтобы тот служил ему защитой от ночной прохлады. Затем, положив рядом Ледогнь на случай внезапного нападения, он заснул, чутко прислушиваясь к малейшему шороху.
На следующее утро, едва открыв глаза, Кутар с удивлением заметил, что оазис снова появился на прежнем месте. Более того, там, заботливо накрытые платком, стояли громадное блюдо с едой и еще одна торба с овсом.
Умывшись в прохладном водоеме, кумбериец позавтракал, сидя на плоском камне, где еще вчера дожидался его Мердорамон. Стоило ему приступить к трапезе, как рядом с ним прямо из воздуха появился полный кубок терпкого красного вина. Судя по всему, маг хорошо заботился о своих наемниках.
Удалившись на некоторое расстояние от оазиса, варвар оглянулся и нисколько не удивился, увидев на этом месте лишь сухой песок пустыни. Зато янтарный кубик с заключенным в нем язычком голубого пламени и кошель с золотыми динарами были на своем месте.
Тронув поводья, Кутар направил своего коня к Алкариону — городу, стоящему неподалеку от Умирающей пустыни.
Едва въехав в Сфанол, Кутар услышал пронзительный крик. Варвар обеспокоенно огляделся кругом, но пыльная улица, где стояли дома жителей города и таверны, была пуста. На булыжной мостовой также не было ни души.
Это была одна из больших деревень, располагающихся между Алкарионом и границей пустыни. Здесь находили себе кров и пищу караваны, двигающиеся Маккадонию и Сибарос. Все дома здесь были скособочены от постоянного ветра, дующего со стороны пустыни, и, казалось, ссутулились под тяжестью лет. Вывески таких же старых таверн и харчевен поскрипывали, качаясь на ржавых цепях.
Кутар глубоко вздохнул. Нет, крик не мог ему померещиться. Вслед за этим тишину снова разорвал отчаянный девичий вопль.
— Я ни в чем не виновата! Отпустите меня!
В ответ послышались мужские голоса, отпускающие издевательские насмешки, и жестокий женский смех.