Хотя Глафира переживала совершенно зря. Господин Свистунов в один присест умял почти все блины, вытер варенье с рыжеватых усов, похлопал себя по объемному брюшку и, наконец, благосклонно взглянул на свою горничную.
– Эх, Глашка, молодец, милочка! Хорошие блиночки! Вот если бы ты еще свой любопытный нос в мои расследования не совала – то вообще цены бы тебе не было! – сыто улыбаясь, как довольный кот, промолвил Свистунов.
«Ну все, хозяин оседлал любимого конька. Теперь начнет рассказывать про свои незаурядные детективные способности!» – подумала Глафира.
Слышать про уникальные таланты господина Свистунова уже в сотый раз горничная не захотела, потому довольно резко перебила хозяина:
– Аристарх Венедиктович, кушайте на здоровье! Раз уж блинки мои по нраву! Но разрешите молвить: если бы я не совала – как вы выразились – свой любопытный нос в ваши расследования… – девушка хмыкнула, – то многие расследования вообще не были бы завершены[1].
– Ой, не задавайся, милочка! – ухмыльнулся сыщик. – Мисс детектив, смешно, ей-богу!
Глафира поначалу насупилась, но потом заметила, что Аристарх Венедиктович огрызается на нее скорее по привычке, что подобная утренняя перебранка по поводу детективных талантов горничной стала в их меблированных комнатах на Мойке вполне обычным делом.
Свистунов еще раз хмыкнул, не получив от Глаши никаких возражений, а только лукавую улыбку, немного сконфузился, доел остатки мясного пирога, запил все крепким чаем из самовара и попросил утренние газеты.
Глафира принесла стопку газет, заботливо оставленных почтальоном у дверей, и вернулась на кухню к своим основным обязанностям.
Через несколько минут Аристарх Венедиктович снова пригласил ее в гостиную.
– Глашенька, ты слышала новости? Еще один труп девушки нашли. Уже четвертая бедняжка, – размахивая печатным изданием, заявил Свистунов. – Ты там… это… поосторожнее утром ходи. Расчленитель снова в районе Васильевского острова появился. У всех убитых девушек внутренности извлечены из дыры в левом боку. Страсти какие! Газетчики тут еще такие ужасы описывают! И все это на нашем острове! Что за безобразия творятся! Вот некий Илья Борзов пишет: «Убитая прачка Авдотья Сиганова двадцати двух лет от роду была найдена на пристани напротив Академии художеств. Жертве были нанесены чудовищные увечья», – сыщик побагровел, запивая все третьей чашкой крепкого чая.
– Напротив Академии художеств – там же как раз рядом сфинксы стоят! – задумалась вслух Глаша. – Аристарх Венедиктович, а вы сами не хотите найти преступника? Сами не желаете поймать ужасного Расчленителя, который девушек убивает? – подливая чай хозяину, Глафира постаралась придать своему голосу ровные интонации.
– Да, конечно, я бы мог за пару дней найти преступника. Я самый лучший сыщик Санкт-Петербурга и окрестностей! Мне любые дела по плечу! Но… – глазки у Аристарха Венедиктовича забегали, – но у меня сейчас очень много дел, я не хочу сразу на несколько расследований распыляться. Это тебе не блины стряпать, – фыркнул он.
– А подскажите, какими вы еще расследованиями занимаетесь? – вежливо спросила горничная. – Ведь после дела Луки Матвеевича у нас сейчас затишье.
– Ой, много ты понимаешь! – снова фыркнул Свистунов. – Совсем я распустил прислугу, ты мне еще будешь говорить, какие дела делать, а какие нет! – зашипел хозяин, теперь как рассерженный кот. – И вообще, если бы я хотел, то всех преступников города поймал и пересажал в кутузку. Но мои незаурядные способности не позволяют мне размениваться на всякую ерунду…
– Четыре расчлененные девушки – это вы считаете ерундой? – удивленно подняла брови Глаша.
– Четыре или пять девушек – это не так важно, я сейчас занят более нужными и важными делами и тебе того же советую. Кстати, о делах. Ты разве не слышишь, наш дверной колокольчик уже пару минут звенит! Ты не собираешься, милочка, дверь открыть?
Глафира недовольно кивнула и испарилась в прихожей.
Июнь 1869 г. Санкт-Петербург
Колокольчик захлебывался от нетерпения. Не успев даже отдышаться, Глафира рывком распахнула двери и опешила от неожиданности.
На пороге стоял и ехидно улыбался тот самый незнакомец с Английской набережной. Он держал в белоснежных зубах курительную трубку и нагло разглядывал девушку.
Глаша покраснела под этим бесстыдным раздевающим взглядом. Первым порывом было захлопнуть дверь перед таким наглецом, но тот, не дожидаясь приглашения, вошел в прихожую, подвинув Глафиру плечом, и обратился к ней с восточным акцентом:
1
Читайте об этом в книгах В. Лисовской «Русалки Обводного канала», «Перстень русского дракона», «Путь к золоту Рюрика».