Глядя на мадам Беренжери, менее проницательный человек решил бы, что почтенная матрона с головой ушла в описание своего страстного романа с Сет-нахте. (Благо слушатель попался безропотный. Мистер Вандергельт, похоже, смирился с судьбой и только безостановочно кивал.) Но меня-то не провести! Мадам не выпускала молодежь из поля зрения и в какой-то миг неожиданно гаркнула, оборвав очередной комплимент О'Коннелла. Мистер Вандергельт получил долгожданную свободу. Поймав мой взгляд, он беззвучно изобразил облегчение и присоединился к беседе Эмерсона с леди Баскервиль.
Усилиями моего мужа разговор здесь не выходил за рамки археологии. Леди Баскервиль, разумеется, из кожи вон лезла, пытаясь отклониться от основной темы. В ход шли и трепещущие ресницы, и томные вздохи, и многократно повторенная благодарность старому другу за то, что он так по-рыцарски пришел на помощь одинокой вдове. Эмерсона, к счастью, женскими штучками не проймешь. Бесчувственный субъект знай себе расписывал наш план раскопок.
Надеюсь, вы не думаете, что я могла позабыть о главном? Уверена, что нет! Ведь дело об убийстве лорда Баскервиля из тренировки для интеллекта превратилось в животрепещущую проблему! Возможно, к происшествию с кинжалом в "Шепард-отеле" действительно был причастен мистер О'Коннелл (хотя я в этом сомневалась). А валун, едва не прикончивший Эмерсона, возможно, действительно рухнул не без помощи негодяя Хабиба. Возможно. Но меня мучило ощущение неразрывной и зловещей связи между этими двумя случаями. Убийца сэра Генри теперь избрал мишенью Эмерсона. Могла ли я успокоиться, когда жизни моего мужа ежесекундно угрожала опасность? Да ни за что! Я просто обязана была изобличить преступника. И чем скорее, тем лучше.
Конечно, все время говорить об убийце как о мужчине - с моей стороны непростительная ошибка. Смертельный удар (на лорде Баскервиле, правда, не было ни единой царапины, но ведь как-то его убили!) вполне могла нанести и женская рука. Скажу больше - сидя за столом и вглядываясь в своих сотрапезников, я поняла, что более подозрительной компании в жизни не встречала.
Судите сами.
Леди Баскервиль. В том, что очаровательная вдовушка способна на убийство, у меня сомнений не было. Другой вопрос - зачем ей понадобилось убивать мужа? Ответа я не знала, но, приложив минимум усилий, наверняка вычислила бы не только загадочный мотив; но и причины нападения на Эмерсона.
На очереди стоял мистер Вандергельт. Несмотря на подкупающие обходительность и дружелюбие американца, я ну никак не могла вычеркнуть его из списка подозреваемых. Кто из нас не ужасался беспощадности американских миллионеров, готовых по трупам шагать к вершине власти? Лавры покойного сэра Генри явно не давали Вандергельту покоя. Помните его откровенное признание, что он "умыкнул бы гробницу, не моргнув глазом"? Подумаешь, какая-то гробница! Это не повод для убийства, скажете вы - и ошибетесь, читатель! Уж поверьте человеку, который страсти археологического мира знает не понаслышке.
Итак, перехожу к самой колоритной особе. Мадам Беренжери старательно запихивала в рот приличный кусок отбивной и вдруг застыла, точно прочитав мои мысли. Бесцветные глазки вонзились в меня с нескрываемой ненавистью. Способна ли она на убийство? Вопрос отпал сам собой. Мадам безумна, а от безумицы можно ждать чего угодно. Померещился ей, скажем, в лорде Баскервиле очередной давным-давно оплаканный любовник, она и повисла на нем. А потом убила - за то, что этот достойный джентльмен, как любой нормальный человек, отверг ее прелести. Чем не версия?
Мадам Беренжери со звериной жадностью снова вгрызлась в свою отбивную, а я переключилась на дочь. Мисс Мэри, склонив головку набок, внимала вкрадчивому мистеру О'Коннеллу и улыбалась. Но то была печальная улыбка. Во взгляде девушки таилась грусть, под чудными глазами залегли тени. Мой список стал короче на одно имя. Если эта прелестная крошка до сих пор не стерла с лица земли свою мамашу, значит, насилие вообще не в ее характере.
Ну вот добрались и до настырного ирландца. Мистер О'Коннелл, ясное дело, в список вошел. Он был в приятельских отношениях со всеми тремя дамами, что само по себе выглядело подозрительно и говорило об изворотливости и двуличии. Завоевать симпатии Мэри - задача не из сложных: несчастное дитя откликнулось бы на любое ласковое слово. С матерью дело обстояло гораздо сложнее. Но О'Коннелл, продувная бестия, чтобы почаще бывать в обществе Мэри, умудрился окрутить и мадам Беренжери, причем не побрезговал даже лживыми комплиментами. (А какими же еще? Да нормальному человеку не то что восхищаться этой дамой - терпеть ее рядом не под силу!) Тот же хитрый маневр наверняка обеспечил ему и благосклонность леди Баскервиль. "Наш корреспондент в Луксоре" разливался соловьем, описывая безутешную вдовушку, она и купилась на откровенную лесть. Словом, мистер О'Коннелл доверия не вызывал.
Я вкратце обрисовала всех, кто присутствовал на званом ужине, но далеко не всех подозреваемых. Первым номером в моем реестре значился бог весть где пропадающий Армадейл, но ведь и у Карла фон Борка, и у Милвертона тоже могли быть мотивы, мне пока неведомые. Пока. Стоило немного пораскинуть мозгами, кое-что разнюхать - и разгадка, вне всяких сомнений, была бы у меня в руках.
В таких вот увлекательных раздумьях ужин потихоньку и прошел. Мадам Беренжери уплела все, до чего сумела дотянуться, и теперь к колючему блеску кругленьких глазок добавился маслянистый глянец отвислых щек, подбородка и толстых губ. Так, должно быть, выглядела древнеегипетская знать после пира, только сановные физиономии лоснились от растопленного жира, стекающего с париков. Мадам не забывала сдабривать обильную трапезу вином и влила в себя немалое количество. Когда все поднялись из-за стола, она ухватилась за плечо дочери и повисла на нем всей своей необъятной тушей. У бедной девушки подкосились колени. О'Коннелл поспешил ей на помощь - точнее, попытался, но неудачно. Мадам решительно оттолкнула его руку.