- Мэри поможет, - пробубнила она. - Доченька моя дорогая... Мамочке нужно помочь... Хорошая дочь никогда не бросит свою маму...
Мэри посерела. С трудом удерживаясь на ногах, сдавленно шепнула ирландцу:
- Не могли бы вы вызвать экипаж, мистер О'Коннелл? Нам пора. Мама, тебе нехорошо, поедем домой.
- Х-хорошо... Лучш-ше некуда! Буду кофе. Х-хочу сказать про Аменх-хотепа... Я звала его Велик... ик... колепным. Помнишь с-свою звез-з-з-дочку, Амен?
Она оттолкнулась от дочери и рухнула на моего мужа.
Ха! Два раза одним и тем же трюком Эмерсона еще никто не заставал врасплох. Если при встрече он от неожиданности и остолбенел, то сейчас отреагировал моментально. А когда Эмерсон действует, никакие правила приличия ему не помеха. Железные пальцы вмиг стиснули запястья мадам, и Эмерсон поволок ее к двери, на ходу сотрясая холл отеля трубным гласом:
- Подать сюда экипаж! Коляску мадам Беренжери!
Явившийся как из-под земли портье подхватил мадам под руку. Мэри шагнула было следом, но ее остановил О'Коннелл:
- Прошу вас, побудьте с нами еще. Я даже не успел сказать вам...
- Не могу, мистер О'Коннелл, никак не могу. Доброй ночи, дамы и господа. Леди Баскервиль, огромное спасибо за ужин и... простите, пожалуйста...
Тоненькая, изящная даже в своем жалком наряде, мисс Мэри, понурив головку, засеменила к выходу.
На лице мистера О'Коннелла были написаны безграничная тоска и искренняя тревога. Даже ирландские веснушки, казалось, потускнели. В моей душе шевельнулось материнское чувство к расстроенному юноше, а он вдруг тряхнул рыжей копной и...
- Ну так как насчет интервью, миссис Эмерсон? Читатели "Йелл" горят желанием узнать ваше мнение по поводу ситуации в Луксоре!
Вот тебе и раз, как сказал бы Вандергельт. Я не верила своим глазам. С мистером О'Коннеллом произошла чудовищная метаморфоза. Злорадство так и сыпалось искрами из глаз, хищно стиснутый рот изогнулся полумесяцем. Свой репортерский лик (это мое определение, читатель) мистер О'Коннелл наверняка позаимствовал у коварных гномов и эльфов, заполонивших, по преданиям, его родной Изумрудный Остров.
Налюбовавшись ехидным обличьем ирландца, я с достоинством отвернулась. Иного ответа, согласитесь, наглость и не заслуживает. Счастье еще, что Эмерсон не слышал вопроса! К этому времени мой муж уже отделался от мадам Беренжери, вернулся в холл и, нависнув над креслом леди Баскервиль, докладывал ей наш завтрашний график:
- ...так что отправляемся на рассвете. А значит... - он поднял на меня глаза, - нам пора. Верно, Амелия?
Я не возражала. Но вслед за мной, как ни странно, поднялась и леди Баскервиль.
- Вещи собраны, все готово. Сделайте одолжение, Рэдклифф, позовите портье. - Должно быть, у меня вытянулось лицо, потому что леди сладким голоском проворковала: - Вы удивлены, миссис Эмерсон? Разве я не говорила о своих планах? С вашим приездом можно не опасаться сплетен, и я буду счастлива вернуться в Баскервиль-холл, освященный памятью дорогого Генри!
Уверяю вас, читатель, ответ мой был в высшей степени хладнокровен и учтив.
II
Я опасалась, что присутствие леди Баскервиль в соседней спальне будет стеснять Эмерсона. Так оно и вышло. Поначалу. Скосив глаза на дверь, которую я предусмотрительно закрыла на все запоры, он раздраженно буркнул:
- Проклятье! Бред какой-то, Амелия! Лишнее слово не скажешь - вдруг кто услышит?
Не знаю, как в словах, а в действиях он себя перестал ограничивать уже через несколько минут, чему я, как вы понимаете, была только рада.
Уютно пристроившись в объятиях мужа, я уже готова была окунуться в сон, но... Отдохнуть той ночью нам было не суждено. Только я прикрыла глаза и задремала, как весь дом заходил ходуном от дикого вопля. Я подпрыгнула на постели в страхе, что обвалятся стены.
Мне вообще свойственно, скажу без лишней скромности, замечательное качество - ни сон, ни самое глубокое раздумье не выбивают меня из колеи. Очнувшись, я не хлопаю глазами и не озираюсь, как делает спросонья большинство, а немедленно перехожу к действиям. И эта ночь не стала исключением. Я ринулась было к двери, но, на беду, совершенно выпустила из виду спальные принадлежности, без которых не обходится ни одна кровать на Востоке. Иными словами, с ходу запуталась в пологе от москитов. Принялась, конечно, выворачиваться, но в результате только обмоталась сеткой с головы до ног. А вой не умолкал! Скорее усиливался, перекрывая доносившиеся изо всех концов дома суматошные крики и топот ног.
- Да помоги же мне, Эмерсон! - не выдержала я. - Видишь, запуталась! Что ты валяешься?
- Поваляешься тут, - донесся едва слышный стон. - Ты же мне коленом в живот заехала. Еле отдышался.
- Ну так отдышался же?! Теперь давай, распутывай. Меньше слов, больше дела.
Приказу Эмерсон подчинился, но комментарии, выданные им в мой адрес, боюсь, не для ваших ушей, любезный читатель. Справившись с сеткой, супруг рванул к двери, но тут уж завопила я:
- Эмерсон, брюки! Пижаму... что-нибудь!
- Черт! - Он сдернул первое, что попалось под руку, и с ревом швырнул в меня. Под руку - я бы даже уточнила, под горячую руку - ему попался мой любимый пеньюар тончайшего шелка с кружевными оборочками.
К тому моменту, когда Эмерсон наконец натянул штаны, вкривь застегнул рубаху и выскочил во двор, опередив меня на полшага, дикие вопли прекратились. Но суматоха не улеглась. Все до единого члены экспедиции столпились вокруг щупленького смуглого человечка; тот сидел на земле, схватившись обеими руками за голову, монотонно раскачивался взад-вперед и подвывал. В египтянине мы узнали Хасана, ночного сторожа из обслуги, нанятой еще лордом Баскервилем.
- В чем дело? - накинулась я на Карла.
Он стоял рядом скрестив на груди руки, в полном облачении, даже усы волосок к волоску. Флегматичный немец первым делом отвесил поклон.
- Этому олуху явилось привидение. Прошу прощения, мадам... но иначе его не назовешь. Вы же знаете, как суеверны египтяне, а после смерти...
- Ну и чушь! - разочарованно воскликнула я. Рухнули мои надежды на встречу с убийцей лорда Баскервиля. Признаться, я втайне рассчитывала, что эту таинственную личность потянет на место преступления.