- Очень надеюсь, что ждет.
- Все зависит от Рэдклиффа! Он должен вернуть мне свободу. Он ведь обещал сегодня ответить на все вопросы, правда? Сайрус... и я тоже, конечно... Мы с Сайрусом не бросим вас здесь, пока опасность не миновала!
- До завтра вытерпите? - сухо поинтересовалась я. - Долгожданный курьер Эмерсона задерживается.
- Сегодня, завтра - какая разница! - Леди Баскервиль беззаботно передернула плечиками. - Главное, скоро. А вот и свадебная шляпка. Ваше мнение, миссис Эмерсон?
Она продемонстрировала громадное соломенное блюдо, полное розовых цветочков и сиреневых ленточек, пришпилила его поверх макушки двумя золотыми булавками, покрутилась передо мной. Не дождавшись восторженной оценки, леди Баскервиль залилась румянцем.
- По-вашему, для вдовы это слишком легкомысленный головной убор? Не заменить ли ленты на траурные и не покрасить ли цветы чернилами?
Вопросы остались без ответа, и лицо леди Баскервиль окрасилось в багровые тона, идеально гармонирующие с ленточками. Не сказав больше ни слова, я удалилась.
И вовремя: в ворота Баскервиль-холла въезжала коляска Вандергельта. Первый вопрос Мэри был о матери.
- Я еще не успела ее проведать, задержалась у леди Баскервиль. Давайте вместе заглянем к Артуру, а потом навестим вашу родительницу.
В спальне юного Баскервиля мы были встречены сияющей сиделкой.
- Сознание возвращается! - счастливым шепотом сообщила она. - Мадам, это чудо! Как велика сила молитвы!
Как велика сила куриного бульона, подумала я, но вслух возражать не стала. К чему? Христианские заблуждения наивны, но совершенно безвредны.
Артур, бедняжка, был бледен до синевы (силы куриного бульона не безграничны), но на губах его блуждала улыбка.
- Мэри, дитя мое, поговорите с ним. Вдруг очнется?
Девушка склонилась над кроватью, взяла исхудалую руку, окликнула дрожащим от нежности голосом...
Золотистые ресницы затрепетали, вспорхнули. Артур повернул голову.
- Мэри... - стоном сорвалось с его губ. - Это вы или ангел на небесах?
- Я! - По щекам Мэри заструились слезы. - Вам лучше? Как я рада!
Настало время и мне вмешаться. Артур с трудом оторвал взгляд от прелестной возлюбленной.
- Миссис Эмерсон?
- Точно. Убедились, что не попали на небеса? (Шутка - лучшее лекарство. После куриного бульона.) Вы еще очень слабы, Артур, но ради вашей же безопасности ответьте на один вопрос... Кто на вас напал?
- На...пал? - Светлые брови дрогнули. - А разве... Н-не помню.
- А что помните?
- Леди... леди Баскервиль.
Мэри ахнула и устремила на меня взгляд громадных глаз, в которых плескался ужас. Я покачала головой. Эмерсон не одобрил бы "преждевременные умозаключения".
- Леди Баскервиль?..
- Просила... лечь, - прохрипел Артур. - Я... пошел к себе... лег...
- И все? Больше ничего не помните?
- Н-нет.
- Что ж, отлично. Вам нельзя переутомляться. Отдыхайте, набирайтесь сил и ни о чем не беспокойтесь. Я на посту.
Бескровные губы изогнулись в улыбке. Артур опустил веки.
В коридоре Мэри со вздохом пролепетала:
- Теперь мне будет легче уехать. Артур... лорд Баскервиль в безопасности.
- Да-да... - ответила я скорее на собственные мысли, чем на крик души бедной девочки. - Он не видел нападавшего, значит, второй попытки быть не должно. Но всегда лучше перестраховаться, чем недооценить риск.
Боюсь, Мэри меня не услышала. Мы приближались к логову чудовища... я хотела сказать - к спальне мадам Беренжери, и каждый следующий шаг давался дочери все труднее. Я заметила, как дрогнули и поникли плечи девушки, когда она взялась за ручку двери.
В комнате было тихо, плотные шторы почти не пропускали света. На коврике у кровати свернулась клубочком горничная, в своем коричневом балахоне похожая на мумию. Однако до мумии, судя по глубокому, размеренному дыханию, ей было еще далеко.
Мэри протянула руку к кровати.
- Мама, я вернулась, просыпайся. Ма...
Она отшатнулась, прижав ладонь к груди.
- Что?!! - Я успела подхватить обмякшее тело девушки.
В ответ Мэри лишь качнула головой.
Усадить ее в кресло, вернуться к кровати, заглянуть в мертвые глаза и даже проверить несуществующий пульс - на все ушло не больше минуты.
- Мужайтесь, дитя мое. Когда-нибудь это должно было случиться. Ваша мама была очень, очень больна. Смерть для нее - избавление от страданий.
- Вы думаете... - прошептала Мэри, - сердце?..
- Должно быть, так. Сердце не выдержало. Вам нужно прилечь, дитя мое. Идите. Я сама справлюсь.
Горничная-египтянка к этому времени проснулась, заскулила, сжавшись в углу, точно в страхе перед побоями. И с радостью взяла на себя заботу о мисс Мэри - лишь бы исчезнуть из проклятой комнаты.
Закрыв за ними дверь, я снова прошла к кровати. Зрелище и процедура не из приятных, но что поделаешь? Как всегда, все на мне. Итак...
На ощупь еще теплая... (В такой жаре это ничего не значило.) Глаза! Радужной оболочки не было; в потолок смотрели черные круги расширенных зрачков. Сердце мадам Беренжери не выдержало, это точно. Не выдержало убийственной дозы наркотика.
Глава шестнадцатая
I
Такая мелочь, как очередное убийство, разумеется, не могла оторвать Эмерсона от раскопок, но, будучи человеком ответственным, я все-таки отправила ему записку. Пустой номер, чего и следовало ожидать. Эмерсон явился лишь под вечер; пока снимал с себя истерзанную одежду, выслушал мой доклад о главных событиях дня и погрузился в раздумья. Слова юного Баскервиля имели больший успех, нежели скоропостижная кончина мадам Беренжери.
- Любопытно. - Указательный палец попал точно в ямочку на подбородке. Оч-чень любопытно. Одной заботой меньше. Если Баскервиль не видел нападавшего, можно надеяться, что он в безопасности, не так ли? Угу... А доктора Дюбуа ты вызвала, Амелия? Или положилась на собственный диагноз?
- Вызвала, вызвала. В основном для того, чтобы получить свидетельство о смерти. Диагноз мсье Дюбуа подтвердил, хотя меня лично его мнение не волновало. Мадам Беренжери приняла смертельную дозу опиума. Дюбуа считает, что это несчастный случай, непреднамеренное самоубийство. Похоже, весь Луксор был в курсе слабостей мадам.