Эмили присела рядом с миссис Меллотт, стараясь сохранять на лице выражение безмятежного довольства, хотя нога ее уже заныла после единственного танца. Она смотрела, как лорд Гренвилл танцует с Джейн Соммерсвиль – на балах и танцевальных вечерах Уильям непременно приглашал на танец каждую из подруг жены. Он также танцевал с кем-нибудь из знакомых ему леди, а затем удалялся в бильярдную, курительную или куда-то еще, где джентльмены могли поговорить на интересующие их темы или просто отдохнуть от женской болтовни.
Миссис Меллотт, дородная дама с пышной прической, наводящей на мысль о шиньоне, воспользовалась случаем, чтобы выразить восхищение платьем леди Гренвилл и ее изяществом, маскирующим хромоту. Эмили нечасто виделась с миссис Меллотт, но считала ее добродушной и независтливой, а потому не обиделась на откровенное замечание.
– Могу я осведомиться об успехах вашей племянницы? – спросила она в свою очередь.
– О, прилежание Кэтрин выше всяких похвал. Директриса пансиона недавно написала мне, что Кэти уже нечего делать в классах, она выучила все, что учителя могли ей предложить. – Миссис Меллотт восторженно затрясла тройным подбородком. – Я могла бы забрать ее из пансиона уже в этом году, но бедняжке придется провести там еще год. Моя дочь Эвелин начала выезжать, и я не могу заниматься поисками жениха еще и для Кэтрин. Вы же понимаете…
Эмили понимала. Сестра миссис Меллотт ненадолго пережила своего мужа, скончавшегося от опухоли в животе, и миссис Меллотт пришлось присматривать за племянниками, Филиппом и Кэтрин Рис-Джонсами. К счастью для нее, Филипп, серьезный и вдумчивый молодой человек, успешно завершил образование и принял в свои руки управление довольно обширным поместьем, а Кэтрин в шестнадцать лет еще продолжала жить в пансионе.
Муж миссис Меллотт был не так богат, как покойный мистер Рис-Джонс, и его супруга беспокоилась о подходящих партиях для трех своих дочерей. В таких обстоятельствах заботиться о племяннице было сложно, а позволить Кэтрин жить вдвоем с братом, как Джейн и Ричард Соммерсвиль, она не могла из опасений, что без женской опеки Кэти не сумеет удачно выйти замуж. Вот если бы Филипп женился, тогда другое дело! Но молодого Рис-Джонса не так давно постигло разочарование в любовных делах – девушка, за которой он ухаживал в Лондоне, предпочла ему другого джентльмена.
Леди Гренвилл еще немного поболтала с миссис Меллотт. Рассуждения этой дамы о видах на замужество Эвелин прервал Говард, явившийся пригласить Эмили на медленный вальс.
– Если ты не готова, не буду уговаривать тебя. – Генри нередко выказывал удивительную для мужчины чуткость.
– Я обещала тебе танец. – Леди Гренвилл оттолкнулась ладонями от дивана и поднялась на ноги. – Только один этот вальс, а потом буду весь вечер смотреть, как веселятся другие.
– Что ж, я постараюсь веселиться на славу, чтобы тебе было на что посмотреть.
И потом, когда они уже танцевали:
– Я поболтал немного с Ченнингом. Он, кажется, не одобряет всю эту пышность. Мы с Джорджем слышали, как он говорит своему отцу, что в возрасте леди Пламсбери не подобает выставлять себя на обозрение.
– Николас всегда казался мне очень скучным. Счастье, что мы с ним видимся так редко, – заметила Эмили.
После смерти деда Уильяма, старого лорда Пламсбери, титул унаследовал двоюродный племянник, страдающий подагрой мистер Ченнинг. Его сын Николас, молодой джентльмен лет двадцати трех с водянистыми голубыми глазками и тонкими губами, был жестоко разочарован, узнав, что к титулу прилагается лишь небольшое поместье, а львиная доля состояния остается за леди Пламсбери.
Ее семья не могла похвалиться длинным списком именитых предков, но компенсировала этот недостаток капиталом. Талант приумножать его вместе с материнским молоком впитывали все члены этой семьи, и леди Пламсбери не была исключением. Ее супруг полагал, что женится на деньгах, но стараниями стряпчих своего отца леди Пламсбери сумела оставить за собой право распоряжаться большей частью приданого, которое ее собственные поверенные вкладывали так ловко, что к моменту смерти лорда Пламсбери его жена без заметного ущерба для себя могла передать новому лорду родовое имение семьи Пламсбери. Она же владела бесчисленными акрами земли, несколькими домами и ценными бумагами, которые ценила, несмотря на их название, гораздо меньше, чем свои луга и поля.