Гун-хе тоже ушёл: он торопился отыскать чеора та Манга, чтобы проверить рассказ девушки.
Голова раскалывалась. Мысли не желали выстраиваться в понятную картину.
Можно было отправиться в город, к Нейтри. Но для этого нужно встать, переодеться. Умыться. Придумать какой-нибудь подарок… не заявляться же к ней без предупреждения, среди ночи и с пустыми руками?..
Кинрик упал в кресло, освобождённое Вельвой, и тут же увидел на крошечном столике рядом почти полный бокал. Успокоительные капли? Что же, как раз то, что нужно.
Вода едва заметно пахла травами. Кинрик выпил её залпом.
И почти сразу заснул.
Гун-хе
Ночь для начала весны была довольно тёплой, но южанин всё равно кутался в меховой плащ. Не так давно он и вовсе готов был покинуть негостеприимный Танеррет и вернуться на родину. Примирило его с мальканской зимой только знакомство с зимой ифленской, промозглой, ветреной, полутёмной, да ещё и длящейся чуть не полгода.
После всего одной зимовки в городке Рутвере Гун-хе резко передумал и счёл Тоненг местом, где можно жить.
Чеор та Манг полностью подтвердил слова компаньонки, но при этом всё равно осталось странное неприятное чувство, что он что-то скрывает. Впрочем, прижать его не удалось: когда Вельва его звала на помощь, рядом присутствовало ещё несколько дам, и все радостно подтвердили, что он рассказал всё, как было. Хорошо хоть, компаньонка рэты догадалась не болтать всем подряд, какая именно помощь им понадобилась.
Гун-хе решил запомнить этого сиана и понаблюдать за ним при случае, а пока — он торопился в город. Известный ювелир жил в старой, каменной части Тоненга, неподалёку от цитадели, и что важно — в одном доме с собственной лавкой.
Свет в доме не горел — хотя час ещё нельзя было назвать поздним. У входа тускло помаргивал фонарь. Дорогое удовольствие для Тоненга — масляный фонарь у входа, который горит всю ночь. Обычно его гасят, как только хозяин запирает двери. Мало кто здесь может себе такое позволить. Вот на островах — там да. Там ночами светятся даже витрины. И «световые вешки» там вдоль улиц не редкость, ведь хозяевам есть чем заплатить сианам за это удобство…
Гун-хе помедлил, понимая, что так и так придётся будить слуг, а потом и самого хозяина, но всё же для начала просто подошёл к крыльцу лавочки. Посмотреть.
Вообще, ювелиры — народ осторожный. На входе могут быть ловушки сианов. А внутри — ещё и живая, и очень злая собака. На родине Гун-хе там так же на ночь могли быть выпущены ядовитые пауки, а могли быть расставлены и звериные капканы. Но с другой стороны — если гость не будет бить окон и пытаться проникнуть внутрь, просто легонько постучит…
Вряд ли ловушки сработают.
А если сработают, будет повод вызвать на допрос ставившего их сиана. Потому что так можно и случайному прохожему навредить.
В общем, подошёл Гун-хе к двери лавки со всей возможной осторожностью. Внимательно осмотрел крыльцо, дверную ручку, шнурок колокольчика. Крыльцо покрывала лёгкая наледь, и понять по ней, когда тут стоял последний посетитель, было совершенно невозможно.
Гун-хе всё-таки постучал в дверь, а потом легонько потянул к себе. Просто чтобы убедиться, что внутри никого нет, и придётся будить хозяев.
Дверь со скрипом подалась вперед, внутри что-то громко упало, зацокало, и через миг помощника главы тайной управы оглушил тоскливый, всепроникающий собачий вой.
На голом рефлексе Гун-хе отскочил назад, одновременно выхватывая нож, но собака не пожелала покидать помещения. В свете фонаря лишь сверкнули подозрительно красные глаза. И снова разнеслась над улицей собачья тоска.
Пёс-сторож!
На его вой мигом должен примчаться и сам ювелир, и все его родственники и соседи. Кто-то — чтобы защитить своё имущество, а кто-то — чтобы утихомирить нарушителей ночного спокойствия.
Но никто не появлялся. Очень, очень долго.
Лишь через четверть часа прихромала завернутая в мужской плащ старуха.
Зло посмотрела на Гун-хе, обругала хозяина, что дверь не запер. Потом лихо свистнула, и пёс тут же заткнулся.
Гун-хе хотел было окликнуть её и расспросить, но женщина уже сняла с петли фонарь, распахнула дверь и, придерживая пса за ошейник, вошла внутрь. С лязганьем что-то откатилось с её пути. Послышался тихий скулёж. Загорелись свечи… а потом вдруг раздался глухой вскрик, и женщина вместе с псом выскочила на улицу. Разглядеть её лицо Гун-хе не успел, но и так догадался, что в лавке случилось что-то очень печальное и необратимое. И скорей всего, поговорить с её хозяином не получится…