И таким особенным…
Богиня, больше всего в мире чтящая прощение и любовь, богиня, которой Темери когда-то доверила свою жизнь, появилась рядом, словно из городского воздуха, из этих лохматых, тепло мерцающих созвездий над головой. И сразу стало понятно, почему её называют Золотой.
У неё были огромные полупрозрачные золотистые крылья и тёмные, медовые глаза.
Золотая Мать Ленна была драконом — огромным и прекрасным.
Темери задохнулась от удивления и восторга. Раньше она никогда не задумывалась, почему главный храм украшен изображениями древних огненных ящеров — теперь знала.
Но это тоже был только образ, словно платье, которое примеряет модница, чтобы впечатлить подруг…
Потому что через мгновение, всего через миг, Темери вдруг её узнала: узнала её добрые, усталые, всё прощающие глаза, её улыбку. Её протянутые навстречу руки…
— Мама… — сами собой шевельнулись губы.
Она стояла в свете звёзд, в простом светлом платье, такая, какой её Темери, может быть, и не помнила, но всегда представляла. Но как? Как такое возможно?
Или верно, что Покровители всегда приходят, когда они больше всего нужны, и именно сейчас настал такой миг?
Но сёстры описывали их… иначе. Не как людей…
Об этом она подумает потом. Потом…
Сама не понимая как, Темери вдруг оказалась в её объятиях. Столько мыслей, слов и вопросов подступило к горлу, но выплеснуть их мешал тугой ком из непролившихся слёз…
Тёплые пальцы голадили Темери по голове, гоня усталость и дурные предчувствия.
Так бы и стоять до скончания дней, над миром, рядом с самым дорогим и родным человеком…
«Мама, что я сделала не так? Почему я пытаюсь помочь, а получается только хуже? И почему мне кажется, что если бы меня не было, всем было бы легче?»
«Почему так хочется плакать?»
«Почему я ничего не могу сделать, чтобы завтра снова не началась война — потому лишь, что кто-то придумал использовать моё имя как знамя, а кто-то — как повод для очередного кровопролитья? И почему один из этих «кто-то» — я сама?»
«Завтра… завтра я попрошу Кинрика побыстрей закончить с обрядом… может, когда нас назовут мужем и женой, ифленские дворяне и вправду успокоятся? И малькане…»…
«Но что мне сделать, чтобы это получилось? Чтобы «завтра» наступило и не оказалось кровавым? Кому сказать, кого предупредить? Как помочь чеору та Хенвилу, и нужна ли ему моя помощь?»
Глупо. Что может подсказать Богиня, которая всего лишь откликнулась на призыв одной из своих бывших служительниц? Даже если она так похожа на маму…
Темери с лёгким сожалением отстранилась. Без обиды, скорей со светлой благодарностью к Золотой Матери Ленне. Ей, похоже, не хватало именно этого — родного человека радом, который одной улыбкой разгонит половину горестей и печалей.
И Ленна ей ответила — не вслух, а словно шепнула в самое ухо, щекотно и тепло:
— Оба брата сделают для тебя всё, что в их силах… но они оба ходят по краю, и если один хотя бы знает об этом, то второй — даже не хочет замечать. Не их нужно бояться…
— Я боюсь, — Темери всхлипнула, получилось совсем громко и по-детски, — я боюсь не их, а за них… и за себя. И за город…
— У тебя сердце Покровителя, но отчаиваться рано: ведь тебе не нужно предупреждать всех… достаточно предупредить одного.
Перед глазами Темери вдруг мелькнул чуть смазанный, словно мельком в толпе увиденный образ:
— Хозяин Каннег… Конечно! Я его найду. Прямо сейчас!
— Не нужно, — ласково шепнула Ленна. — Обернись!
Возле люка, обхватив себя за плечи, стоял Ровве. Выглядел он почти живым. Смотрел хмуро, но решительно.
— Я не встречал этого Каннега, — с лёгкой усмешкой сказал он, — но смогу найти дядю Янне. И, пожалуй, сделаю это прямо сейчас…
Ровве отступил поглубже в тень и просто исчез, как не было. Слился с тенью.
— Кажется, он не хотел идти, — сказала Темери вслух.
О своём Покровителе она до сих пор ничего не знала. Подозревала даже, что он и Покровителем-то её стал только ради Шеддерика, и старалась на его помощь не очень рассчитывать.
— Да. Покровители не любят надолго оставлять без присмотра тех, кого выбрали себе в подопечные. Пора прощаться, Темери.
Темери кивнула. Золотая Ленна больше не была так уж похожа на маму. Но всё равно оставалась чем-то невероятно дорогим и тёплым, чем-то, с чем невозможно расстаться, и что нельзя забыть.
Она кивнула: если пора, значит пора. Но на прощание богиня задумчиво сказала:
— Я больше не умею провидеть будущее, мне ведомы даже не все вехи настоящего, но я всё-таки знаю, что ты найдёшь свой единственно верный путь. И если снова меня позовёшь… я приду.