— Я хотел бы почтить память о героях… но не знаю имен.
— Я повторю слово в слово: «О, ты их знаешь, их все знают!».
— Вартвил? Бросьте, мальчишка просто принял на себя удар. Ничего он не поджигал…
— Знакомо ли вам, — прервал разговор Гун-хе, — имя чеоры Вартвил, ведьмы, проклявшей Императора?
— Мне кажется, он смеётся. — Устало вздохнула пресветлая, — я не могу его удержать, он уходит.
— Он знает. — Прокомментировал Ровве, — Он считает, что разыграл прекрасную партию. Шедде, мне пора к Темершане. Полдень близко, будет допрос.
Шеддерик опустил взгляд. Именно потому, что близится полдень вместе с очередными пытками в столичных подвалах Ифленской Империи, он и не хотел прерываться.
Но сёстры Ленны устали. Да и сам он…
Приказывать ничего было не нужно, слуги подали заранее приготовленный пряный хлеб и вино прямо сюда. Никуда он не уйдёт. Пока дело не кончится тем или иным образом.
Хотя нет. Никакого «иного» образа не будет. Сегодня нет места поражению.
Не будет.
Рэта Темершана Итвена
Крюк сначала подняли не сильно, не так, чтобы покалечить — только напугать.
Но эффект оказался слишком слаб: напугали Вартвила ещё вчера, сегодня кричать сорванным голосом он уже не мог.
Сегодня он решил, что будет отвечать, что скажет всё, о чём спросят, и если нужно — даже наврёт, лишь бы пытка не продолжалась.
Но дознаватель спросил о та Граствиле. И стало понятно, что спастись не удастся. Что предали его всё и навсегда…
Он думал так, хрипло выкрикивая честные ответы, выплевывая ненависть и боль, но его слова значения не имели. Палач неторопливо начал выкручивать винт, руки затрещали в суставах. А потом боль прокатилась по спине — от короткого, без замаха удара тонким металлическим прутом.
И стало невозможно дышать.
— Шанни, — оклик Ровве заставил её вспомнить, кто она и где.
«Я здесь».
— Прости. Мы пытаемся. Что-нибудь услышала?
«Да. Его спрашивают про какого-то Граствила».
— Это брат жены императора. Странное дело, его все подозревали, все поголовно, но обвинения так и не было.
«Вартвил не хочет говорить его имя. Он в отчаянии, он смирился с тем, что умрёт. Ровве, я теперь знаю, как ты видишь чувства людей. Мне кажется, я теперь тоже их немного вижу… только лучше бы не видеть».
— Он молчит об этом ублюдке?
«Он запрещает себе даже думать о том, чтобы его сдать».
— Ладно. Я скажу. Шанни, не умирай только. Не подводи своего Покровителя!
Темери и хотела бы попытаться вылечить чеора та Вартвила, но не знала как. Ведь в этой странной реальности, в этом чужом болезненном воспоминании, она всё ещё была им самим…
Шеддерик та Хенвил
— Шедде. Сколько лет было той ведьме?
Шеддерик не успел привыкнуть к внезапным появлениям Роверика. Если честно, большую часть времени он был уверен, что Ровве ему мерещится, что он всё же немного сошёл с ума. Но Ровве был настолько похож на себя настоящего, что чеор та Хенвил с удовольствием даже отдавался своему сумасшествию.
— Не знаю. У неё взрослый сын. Сколько ей может быть? К тому же женщины умеют хорошо скрывать возраст.
Рассуждать о возрасте давно умершей чеоры было странно, особенно если учесть, что пресветлые как раз готовились убедить её отказаться от мести и простить Императора. Тогда проклятие исчезнет само собой. Но Шедде сомневался в успехе. Каждый наследник Императора, истинный или подставной, тратил немало сил и средств на то, чтобы получить хоть тень надежды. И каждый раз ведьма выбирала месть. Каждый раз кто-то должен был умереть под пытками, чтобы удовлетворить её ненасытную ненависть.
Пока абстрактная, скоро эта ненависть обретет реальные черты, выраженная в ответах и заявлениях. Скоро с ней придётся столкнуться лицом к лицу.
Так при чём здесь её возраст.
— Сын не такой и взрослый. Допустим, она родила его лет в шестнадцать… ей должно быть примерно столько, сколько нам с тобой.
— Наверное. К чему ты это?
— Я думаю, — Ровве сделал выразительную паузу. — Я думаю, они были любовники.
— Кто?
— Да этот наш… императорский шурин и мать жертвы. Смотри. Тогда Гарствилу выгодно избавиться от мальчишки руками Императора. Раз уж не получилось убить Императора вместе с семьёй-то. Если он устроил поджог и подставил мальчишку, то только это и могло заставить мальчишку его покрывать. Честь матери и в те времена имела большое значение для сыновей, разве нет? Смотри. Граствил пытается уничтожить Императора и его семью, занять его место. Но у него не выходит, он подставляет сына любовницы — потому что знает, как это можно сделать, и потому что это снимет обвинения с него самого.