Темери набралась мужества и обернулась.
Она узнала этого человека сразу, хотя за прошедшие годы он изменился. Длинные и светлые, слегка в рыжину волосы поредели, появились залысины. От ожога над левым глазом остался лишь едва заметный рубец.
Но тогда он тоже носил чёрное.
И на руке у него так же сияли тёмным золотом гербовые кольца.
Узнала и почувствовала, как замерло сердце, а кровь отхлынула от лица.
Молодой ифленский офицер некогда первым ворвался в спальню матери, плечом выбив дверь. Темери пряталась в шкафу и слышала сквозь его стенки, как приближаются звуки боя. Брат тоже где-то прятался, а сама рэта Дельшана Итвена стояла посреди просторной круглой комнаты, сжимая в руке единственное оружие, которое смогла найти — каминные щипцы.
Всего лишь утром того дня, за завтраком, отец хрипло уверял: ифленцы в крепость не войдут. Стены прочные, а защитники верны своему слову и готовы отдать жизнь за своего рэтшара.
Дверь вылетела с треском, запахло дымом. Следом за первым солдатом ворвались другие… окровавленные, злые лица, смех. Крик брата, отважно попытавшегося не пустить их к матери…
Именно этот молодой ифленский солдат тогда распахнул дверцу шкафа, вытащил оттуда упирающуюся перепуганную Темершану и толкнул в круг старших товарищей…
Почему, ну почему она никак не могла забыть события того страшного дня? Почему каждое перекошенное от ярости и ликования лицо так и осталось навсегда запечатлённым в памяти?
…прошли какие-то мгновения, но Темери вдруг поняла, что мир не рухнул, что тишина, которая повисла в зале — это просто тишина.
И ещё она поняла, что ифленец тоже её узнал.
Заметалась в панике душа, но так глубоко, что не дрогнула ни одна чёрточка лица. Она лишь надеялась, что взгляд её тоже сохранил необходимую сейчас холодную сдержанность.
Темери выпрямила спину, посмотрела ифленцу прямо в глаза — это стоило ей остатков отваги, но ни по движениям, ни по закаменевшему лицу никто не смог бы догадаться об этом.
Что он сделает? Сам посмеётся над ней? Убьёт? Или заставит вспомнить ещё раз самые худшие моменты жизни?..
Тогда он был разгорячённым схваткой мальчишкой, лишь года на три или четыре старше её самой. Сейчас — взрослый сильный мужчина, несомненно, воин, прошедший не одну битву.
Почему, ну почему же именно он оказался «старым другом» Шеддерика та Хенвила?
И почему её долгое путешествие в Тоненг должно было закончиться так бесславно?
— Чеора, позвольте представиться, — низким, и тоже очень ровным голосом сказал ифленец. — Я благородный чеор Ланнерик та Дирвил, хозяин этого дома. С этого момента вы у меня в гостях и под моей защитой. Эти два… чеора вас больше не побеспокоят. Не думаю, что они догадались представиться, так что… тот что пониже — Дэгеррик Рамвил, молодой бездельник и транжира, брат моей супруги. Его приятель — Вольтрик та Нонси. Если бы его отец был умнее, сейчас этот юноша мог бы уже строить военную или политическую карьеру, но, к сожалению, родитель решил, что сможет обучить наследника сам не хуже армейских академиков из Рутвере. Так что сын пока пьёт и гуляет. Молодые люди, ступайте-ка в свои комнаты: вашему любопытству здесь не место.
Оба юноши, только что раздувавшиеся от бессильной злости, но не смеющие возразить хозяину, разом сорвались с места и ушли в глубину дома, обойдя хозяина и Темершану по широкой дуге. Только та Нонси обернулся от выхода, как будто хотел что-то сказать напоследок, но чеор та Дирвил стоял к нему спиной, и в любом случае не оценил бы.
— Идёмте, покажу ваши комнаты.
Темери беззвучно выдохнула. Значит, ифленец решил пока сделать вид, что не вспомнил. Почему? Причин могло быть много, но сейчас её заботило только одно.
Она должна остаться в этом доме.
Без помощи и поддержки.
На неопределённый срок.
И это не изменить, ведь снаружи опасность грозит теперь уже не только и не столько ей, сколько людям, которые ей дороги. И ещё тем, кто решит довериться ей и придёт, всё-таки придёт на назначенную Януром встречу…
За стеной, возле которой горел камин, обнаружилась широкая кованая лестница, покрытая синим вытертым ковром. На неё падали лучи от кованых же фонарей, закреплённых прямо на стенах. В мальканских домах чаще зажигали свечи в рогатых канделябрах и не закрывали их стеклом.
Темери шла за чеором та Дирвилом, собрав в кулак остатки воли и готовясь к любым действиям этого знатного ифленца. Больше всего на свете она хотела, чтобы они побыстрей пришли хоть куда-нибудь, хоть в тюремную камеру — лишь бы чеор оставил её одну и убрался восвояси…