Но за двумя пролётами лестницы открылась длинная анфилада залов и гостиных. Большая часть мебели в них была зачехлена или вовсе отсутствовала.
Дом казался огромным и пустым.
Потом они вышли на галерею, где длинные стрельчатые окна поднимались от пола до самого потолка, а некоторые стёкла в них были цветными. Здесь им впервые встретились иные обитатели дома — две служанки стирали пыль со спинок кресел и козеток, расставленных вдоль стены. При виде хозяина они оторвались от своего занятия и выпрямились, застыв изваяниями.
Потом по винтовой лестнице поднялись ещё на этаж.
— Здесь.
Благородный чеор толкнул ближайшую дверь.
Темери успела заметить, что внутри светло от лучей зимнего солнца, бьющего прямо в окна.
— Как же я надеялся, что это окажетесь не вы, а… кто угодно другой. Какая-нибудь авантюристка, мошенница. Кто угодно.
Темершана застыла в дверном проеме, ожидая продолжения. Слова летели ей в затылок, но обернуться пока она не могла. Голос у та Дирвила был низкий, лишь слега встревоженный — но в словах была горечь. Такую Темери и сама испытывала, каждый раз возвращаясь мыслями в прошлое и понимая, что изменить ничего нельзя. Так же, как и исправить.
— Я обещал чеору та Хенвилу, что пока вы у меня в гостях, я буду в ответе за вашу жизнь и безопасность. И сдержу обещание. Вы же меня тоже узнали.
Повисла пауза, так необходимая, чтобы набрать в лёгкие воздух и медленно-медленно выдохнуть, выравнивая голос.
— Да. — Темери порадовалась, что голос её не подвёл. — Я вас узнала.
— Если всё пройдёт так, как задумал чеор та Хенвил, скоро вы сможете отомстить всем, кто был причастен к гибели ваших родных. И к тому… к тому, что потом случилось с вами. — Горечь в голосе та Дирвила сменилась волнением и тоской. — Я не прошу о прощении, знаю, что его не будет. Но позвольте моей семье уехать. Они не должны… я прошу вас об одном. Сделайте так, чтобы они смогли уехать, не узнав о моём… преступлении.
Темери медленно кивнула, не найдя, что ответить. Он был там, он знает… он видел и слышал всё то, что тогда с ней происходило. Сам её не трогал… — иначе она не смогла бы сейчас так холодно и ровно продолжать разговор. Но он там был.
В сердце, в голове бушевала смятенная буря, но она продолжала держаться так, словно всё, что происходит — её не трогает и почти не касается. И всё же беспощадная прямота, с которой начал разговор чеор та Дирвил, не давала возможности ни уклониться, ни солгать. Разве только отложить окончательный ответ… на время.
— Я прошу вас меня оставить. Не хочу никого видеть.
— Конечно.
Она не слышала шагов, но через мгновение поняла, что и впрямь осталась одна.
Почти бегом влетела в комнату, плотно закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной. Наконец-то! Спокойно, пусто. Светло.
Упругие солнечные лучи золотили узоры на стенах. Таинственно поблескивал лак строгой тёмной мебели. Наверное, это была дорогая мебель — инкрустированная золотом и перламутром, с тонкой вязью мастерской резьбы.
Именно резьба на дверцах высокого старинного шкафа и отвлекла её наконец от тяжёлых мыслей. Дерево она любила и хорошо чувствовала. В монастырской мастерской Темершане та Сиверс не было равных. Вот только мастерская осталась далеко-далеко, за лесами, за ворохом страшных и ярких событий. Мастерская осталась в прошлой жизни. В этой…
В этой надо лишь закончить резьбу на посохе. Пусть она будет грубой и неровной… но это её последний посох, и он уже успел сослужить неплохую службу — хорошо, что чеор та Хенвил не знает, что их по улицам Тоненга вели незримые тени его погибших обитателей…
За дверью было тихо.
Темери, успокоившись немного, заставила себя внимательней оглядеть выделенные чеором та Дирвилом апартаменты.
Небольшая комната с высоким, — такие, видимо, на всём этаже, — окном. Кресло у камина, небольшой письменный стол. Вместительный шкаф, конторка. За камином, ближе к окну, глубокий альков, в котором расположена кровать. Темери забралась в самый дальний угол кровати, обхватила руками колени и зажмурилась.
Ей казалось — всё идёт наперекосяк. Казалось — ничего не выйдет. Никто никогда не станет принимать её всерьёз. Она слишком слаба, слишком мало знает, у неё нет ни денег, ни власти. В сущности, совсем ничего нет — кроме, может, гордости, да ещё доброй дружбы шкипера Янура Текара…
Шеддерик та Хенвил в конце концов получит то, что хотел — относительное спокойствие в стране и уверенность в том, что мальканы и дальше будут платить налоги в пользу ифленской империи. Выиграет и наместник — чем спокойней провинция, тем меньше шансов, что император захочет его сменить. Выиграет город, — ведь в мирной обстановке намного лучше растить детей и совершать сделки.