А утром Шеддерик та Хенвил принёс новости: стала известна дата, в которую Темери должна прибыть в замок…
Глава 11. Кинрик и Шеддерик
Темершана Итвена
На островах многое умеют делать хорошо, в том числе и кареты. Темери удивилась, как затейливо всё устроено внутри экипажа, сработанного из тёмного благородного дерева с инкрустациями и медными начищенными деталями.
Внутри нашлись удобные, довольно широкие сидения, а потолок оказался настолько высоким, что хватило места для подвесной лампы.
День выдался невероятно тёплым, почти весенним. Небо полнилось ясной синевой, снега не было и следа, а у самого дома даже успела вылезти реденькая зелёная травка.
До кареты Темершану проводил чеор та Дирвил. А возле её ждали. Темери узнала Янура, и сразу из сердца ушла половина утренней тревоги. Всё сегодня будет так, как задумали! Всё получится. Не может такой замечательный, ясный день принести неудачу.
Правда, что ещё считать неудачей…
Но до крепости-то она доберётся. И если ей повезёт, то может быть, наместник окажется хоть немного похож на старшего брата. Ровно настолько, чтобы не считать его врагом и не ждать каждую минуту удара в спину.
Рядом с дядей Янне, почтительно склонив голову, стоял хозяин Каннег. Значит, Шеддерику всё же удалось его убедить! Ещё двое были ей незнакомы, но Темери решила, что это наверняка телохранители хозяина Каннега. Она их по прошлому разу не запомнила. Да и лица тогда у них были скрыты.
Один из них стоял, подставив лицо весеннему солнышку, и так широко улыбался, что невольно захотелось сделать то же самое.
Но на это времени не было. Пришлось быстро забраться в карету, и та сразу тронулась. Темери вспомнила наставления Эзальты. Надо чаще выглядывать из окна, чтобы люди видели, что она — это она, и нет никакого обмана.
Через некоторое время к кортежу присоединился большой отряд военных — Темери глазам не поверила: одеты они были в красно-чёрную форму времён до нашествия. Такие камзолы носили солдаты её отца.
Звонко цокали копыта, люди останавливались, провожали кортеж взглядом… а потом впереди показались ворота нижней крепостной стены.
Старые серые камни, массивные опоры, зубцы наверху. Такой привычный силуэт. Стены, которые когда-то были родными. Ворота распахнуты.
Сверху, со стены, грохнул салют из ружей.
Потянулись знакомые каменные улочки старых дворянских семей. Сейчас здесь, наверное, живёт ифленская знать. Если цитадель — сердце крепости, то эти улочки — грудная клетка, ещё один щит. Когда-то не устоявший, но сохранившийся почти полностью.
Здесь — кузницы и мастерские, лавки сианов, кожевенников и ювелиров. Здесь всегда было интересней гулять, чем во внутреннем дворике, где каждый камень знаком с младенчества…
Здесь их тоже встречали. Но зевак было не так много, как в городе — ещё бы. Большинство здешних обитателей сейчас у главных ворот замка. Там развернётся основное действие.
Темери любила площадь у парадной лестницы.
Здесь мраморные ступени низким каскадом стекают от кованых ворот к чёрным полированным плитам площади. Здесь ажурные решётки, фонари и всегда — чайки. Чайки гуляют по перилам и карнизам, кружатся над головами. Они, как особая примета из прошлого, кружили и сейчас…
Людей на маленькой площади собралось много — на первый взгляд, свободного места не осталось вовсе, а ведь когда-то ей эта площадь казалась просто огромной. Гвардейцы в чёрной ифленской форме стояли так, чтобы не дать толпе оказаться на пути следования кареты.
Дверцу ей открыл хозяин Каннег, не Янур. Но шкипер стоял рядом, это успокаивало.
Шёлковое светло-зелёное платье, сшитое специально для этого дня, в свете солнца казалось почти белым. Высокую строгую причёску собирали в шесть рук, и сейчас собственная шея казалась ей непривычно голой, беззащитной.
Всё вокруг — слишком яркое, броское, особенное.
Запоминались не действия, а картинки: вот верхний ряд ступеней, на них, видимо, самые знатные представители ифленского общества, а в центре яркое пятно — светлейший чеор Кинрик. Даже в мыслях она избегала называть его своим женихом, но время нельзя остановить, а значит, избежать роли невесты не удастся. Всё ли она делает правильно? Не ошиблась ли, поверив ифленцам? Сейчас уже не важно. Сейчас уже не сбежать.