— Не получается, да? — заметил её недовольство Анри. Она кивнула и призналась — кому, как не Анри такое говорить:
— Я полный бездарь, которому всего раз повезло, а я решила, что это признак собственной гениальности. Уже третий пароэфирник… — Она кивнула в дальний угол, где уже во всю чистили от потенцита трубы конденсатора. — Мы увеличили прочность — собрали котел, рассчитанный на высокое давление. Мы меняем соотношение потенцита к воде — ведь самородный потенцит куда как чище ювелирного, который я использовала для первой пароэфирной смеси. Мы уже использовали все известные защитные добавки к потенцитовым кристаллам, которыми их покрывают.
Анри с любопытством посмотрел на все еще крутящуюся карусель:
— Это он, да?
Андре отрешенно выдавила:
— Работает, сволочь. Сейчас полюбуюсь на него и разберу на запчасти. Сил моих нет на него смотреть… Мы сделали запрос в архивы вашей королевской библиотеки: нам нужны данные по ювелирному дому Эрдарри.
Анри в удивлении приподнял левую бровь вверх:
— Ты пустила на пароэфирник украшение от Эрдарри?
Да, да, да, такой потрясенный взгляд она уже видела — у Грега, когда он узнал, куда она дела подаренный им кулон с каплей потенцита. Андре пожала плечами:
— У меня не было другого ненужного потенцита. Механит и гогглы было жалко разбирать — они же нужные. А украшение… Ну, украшение и все. Пароэфирник важнее.
Анри заливисто рассмеялся, откидываясь на холодную цеховую стену:
— Прости… Прости… Я впервые вижу такую предприимчивую особу. И что за украшение это было?
— Не все ли равно… — пробурчала Андре. — Это был кулон с розой. Потенцит там напылили для сияния розы в темноте — совсем глупость: расходовать редкий потенцит на такое. Разве не так? — она посмотрела ему в глаза. Если и он не поймет, то уже никто не поймет.
Анри прикрыл глаза, словно ему было трудно выдерживать её взгляд:
— Так… Ограниченная серия кулонов на день весеннего равноденствия. Алая роза на светлом янтаре. Подвеска из серебра. Защитное напыление из алюта — через полгода грянул скандал с потенцитовой интоксикацией у женщин, носивших эти кулоны. Скандал еле замяли. Шумихи в газетах удалось избежать — храм взял под свое крыло всех пострадавших лер. Оказалось, что алют легко стирается и не защищает от потенцита. Правильно? — он резко открыл глаза, потому что Андре снова поцеловала его в щеку:
— Анри, ты чудо! Алют! Его мы не пробовали. Его в списке применяемых добавок для потенцита не было. Все-все-все, я помчалась — надо заказывать алют.
Она вскочила, готовая бежать, а потом оглянулась на Анри и вспомнила:
— Так… Если не Каеде тебя сюда вызвал, то что тебя сюда привело? — она заставила себя сесть обратно. Никогда нельзя забывать тех, кто рядом. Он выслушал её, она просто обязана помочь ему: — Анри? Что случилось?
Он криво улыбнулся, засунул себе под спину подушку и, заложив руки за голову, откинулся обратно на стену:
— Я сегодня ночью вел переговоры с Тальмой. В том числе и со своим сиятельным кузеном Эдвардом. Линия закрытая, так что говорили откровенно. Эдвард готовит свой манифест на коронацию. Он сказал, что решил ограничить королевскую власть и отдать всю тяжесть правления премьер-министру.
Андре поперхнулась воздухом:
— Отец… Точнее лер Блек дожал его? Но как… Я думала, его реформа провалилась. Конституционная монархия — оте… Лер Блек ею бредил. Он Грега из-за реформы не пожалел. У него все вышло? Но почему…
Анри медленно кивал, подтверждая каждое её слово:
— Лер Блек воспользовался ситуацией поднятия нежити на похоронах короля Артура. Он заставил некроманта вызвать его душу, ведь что-то заставило короля вернуться с того света. Что-то очень важное! Поскольку почти все маги были заняты в крипте, упокаивая остальное королевское семейство, остановить Блека было некому — у Эдварда мало поддержки среди главных родов. Перед всеми сиятельными, и так разозленными потерями близких в бойне в Золотом квартале, умерший король сознался в вызове демона. Лера Блека вместе с некромантом сперва отправили в тюрьму, потом вытащили оттуда, потом долго вели переговоры… Знаешь, что самое обидное?
— Что? — Андре всерьез задумалась, что так могло задеть Анри в данном случае. Он подался вперед, заглядывая ей в глаза, и проникновенно сказал, как признаются в любви:
— В Тальме нет конституции. — Он снова улыбнулся и откинулся на стену. — Вам её только предстоит написать вместо кучи сводов законов, вместо ваших прецедентов и прочей ерунды. В Тальме нет принца, бредившего ограничением королевской власти. В Тальме, проклятье её задери, есть король, рвущийся к власти даже через труп отца. А в Вернии есть я, в Вернии есть конституция, и какого демона все достается Эдварду, а не мне? Вот пожаловаться на несправедливость этого мира я и приехал сегодня к тебе. Меня даже Лепаж не понимает. А ты? Ты понимаешь?