Она была прекрасна от длинных, почему-то распущенных красных волос до босых узких, аристократических стоп, от немного непривычных черт лица, резких и звериных, до чудесно несочетаемой одежды, большой ей на пару размеров, не меньше. И говорила она чудесно. Когда он спросил, что он может предложить прекрасной нериссе, она застенчиво сказала:
— Я печень ем.
Он чуть вздрогнул, почти сбрасывая очарование лисы-оборотня с себя, но нерисса поправилась:
— Я печеньем вас хочу угостить. Вы спасли меня… Точнее мою сестру — я хочу вас угостить печенью… Печеньем и чашечкой чая. Пойдемте со мной, пожалуйста.
И он пошел, забыв, как на прошлой седьмице от розыгрышей кицуне было плохо многим парнями из управления. Впрочем, Каеде же не было в Аквилите, так что бояться иллюзий было глупо.
Пришел он в себя в незнакомой комнате, перед ним, заслоняя странных людей в драной одежде, стояла его прекрасная нерисса и шипела, выставив вперед руки с впечатляющими размером когтями:
— Сссссделала, как просссссили! Тронете его — сссссъем! И не побрезгаю. Его печень только моя!
Длинный рыжий хвост метался под её одеждой, то и дело вылезая из-под юбки.
— Ну твой же дивизион! — ругнулся Одли. И почему стоит только поверить, что прекрасная нерисса испытывает к тебе интерес, как тут же выясняется, что он чисто гастрономический!
Она развернулась к нему:
— Молчи! А то ссссъедят! Или сссъем!
Мужчина в синем полицейском кителе устаревшего как лет двадцать образца криво улыбнулся:
— Дамы вперед! — Прозвучало галантно, но Одли это ни капли не утешало. Он чувствовал, как чужой эфир сковал его с головы до ног, мешая двигаться. Он ничего не мог ему противопоставить. Одли кинуло в ледяной пот: а смогут ли все маги Аквилиты противостоять шестерке немертвых?
Дом в трущобах, куда привел запах Одли, смешанный с ярким лисиным ароматом, выглядел обычно. Разваливающаяся крыша, грязные каменные стены, слепые, забитые досками окна. Ни капли прорывающегося эфира — даже эфир Одли обнаружить не удалось. Может, инспектора утащили из дома в катакомбы? Только зачем. Думать, что его уже нет в живых, было откровенно страшно.
Все высокоранговые маги, служившие под началом Кейджа и Алистера, плотно окружили дом. Наложить на него антимагический щит не удалось — эфир исчезал в доме, растворяясь в его стенах. Он поглощался самим домом или тем, кто прятался за ними. От щита пришлось отказаться.
Вик стояла и не знала, что ждать от лисы, которая увела Одли. Зачем он ей? Подчинится ли она Виктории? Каеде говорил, что Вик главная, но является ли она главной для этой новой лисы, непонятно откуда взявшейся в городе. Она прикрыла глаза в попытке понять, что же тут происходит. Рядом стояли и совещались Эван, Грег и Брок. Их голоса отвлекали, но не просить же их замолчать. Вик искала эфир Одли или эфир лисы — она же тоже маг, — и ничего не находила. Дом был голодной до эфира бездной. На пальцах то и дело от волнения прорезались когти. Вик от обращения удерживала лишь одна мысль — не при Эване. Только не при Эване.
Клонящееся к океану солнце грело спину. Пахло… Пахло трущобами: непередаваемая смесь гнили, человеческого зловония и тлена, как на кладбище. Тонкий язычок сквозняка из дома с запашком разложения тревожил ноздри Вик, заставляя чихать и морщиться. Она сегодня уже сталкивалась с этим запахом.
— В доме, кажется, хранится голова адера Уве, — тихо сказала Вик, подходя к мужчинам.
Грег нахмурился. Эван понятливо кивнул, а Брок уточнил:
— Идем на штурм? Или…
Эван, разглядывая странно притихший дом, отрицательно качнул головой:
— Нет. Если там не только лиса-оборотень, а еще и немертвые…
— Там Одли! — напомнил Брок.
— … тем более нельзя рисковать. Сперва попытаемся поговорить.
Дом словно ждал этих слов — дверь его со скрипом открылась. На пороге стоял высокий, бледный, еще очень худой для живого человека мужчина в костюме не по размеру: тот откровенно болтался на нем.
— Рад, что вы готовы к переговорам, — сухо сказал мужчина. — Оскар Ванс к вашим услугам.