Андре проверила давление, постучала на удачу по водомерному стеклу, глянула на экран визуалофиксатора, который давал картинку со спины голема, и положила руки на рычаги управления. Пора.
Голем сделал свой первый шаг, сходя со стапеля.
Шаг дался тяжело. Андре пыталась приноровиться, но две опорные ноги — это совсем не четыре колеса паромобиля. Движения давались с трудом, требуя много сил. Шестеренки редукторов звенели зубьями, крутились валы, двигатель стучал, набирая темп. В кабине стала подниматься температура от близости парового котла. Равновесие голема оставляло желать лучшего: типичная компановка, как в паровозах, когда котел расположен над двигателем, оказалась неудачной — центр тяжести надо будет в новой модели перенести ниже, как в бронеходах. По пересеченной местности будет совсем трудно передвигаться. Да и переключать внимание на экран заднего вида было сложно. Кабину нужно будет перенести выше.
Андре поняла, что в самой конструкции голема была заложена огромная ошибка. Надо было пускать трубопроводы с пароэфирной смесью по всему голему, чтобы эфиром задействовать механизмы, а не только использовать пароэфир в двигателе. Она вернется и доработает, пусть проект и станет в разы дороже. Плевать. Она с лязгом остановилась в огромных ангарных дверях, которые распахнул перед ней Каеде. На миг стало тихо, только слышно, как продолжает биться огромное пароэфирное сердце голема. Андре засучила рукава свитера, обнажая татуировки цветов на запястьях. Первую рунную цепь ей подарил Брен еще в Аквилите, вторую, на правое запястье, он нанес ей тут во время их последнего мимолетного свидания. Андре положила руки на теплые рычаги управления и активировала руны, сливаясь с големом. Она была им. Он был ею. Теперь она была готова пойти и остановить проклятье ничейной земли.
Каеде провожал её странным взглядом. Может быть, жалел, что согласился на авантюру — Анри может сильно наказать его. Анри все же принц, хоть и не совсем самодур.
Тьма была совсем рядом. Она колыхалась вопреки ветру и выбрасывала вперед черные жгуты эфира. Щупальца хватали все, до чего могли дотянуться и тащили в темноту. Или подтягивали тьму на этот мир? То и дело из черноты вырывались чудовища: лоснящиеся от мрака, созданные из костей и обрастающие на глазах жгутами плоти. Они длинными эфирными нитями были связаны с тьмой, как дитя связано с матерью пуповиной. Чудовища ревели, рвались покинуть материнское лоно, чтобы нестись и крушить все вокруг. Ненависть, кипевшая на ничейной земле, рвалась разрушить мир, как война разрушила жизни сотен и сотен погибших тут. Андре видела длинные берцовые кости в ногах чудовищ, ребра в туловище, щедро набитом человеческими и звериными черепами, и тьму вместо головы. Такое не должно существовать. Такое надо уничтожать. Только кто-то же ждет домой хотя бы останки воинов, чтобы было куда приходить и поминать. Андре прищурилась и резко ударила ближайшего монстра, накидывая на него эфирную сеть и обездвиживая его. Потом, когда она остановит проклятье, некроманты придут и опознают останки тех, кого поглотила тьма. Солдаты и офицеры вернутся домой, чтобы их помнили.
Голем шагнул во тьму. Андре врубила прожектора на големе и поняла, что это очередная ошибка в конструкции. Надо было захватить гогглы с ночным режимом. Визуалофиксатор на спине показывал только тьму и стал бесполезен. Рев и стоны заглушали даже мерное перестукивание поршней пароэфирника. Впрочем, она никогда и не думала применять голема на войне. Волна злости на этот мир поднялась в Андре, придавая сил. Она рукавом вытерла пот со лба и направилась дальше. Её ждет сердце проклятья. Оно сияло тусклым белым светом, словно солнце, где-то отчаянно далеко.
Андре никогда не была за колючкой. Её даже в ближайшие окопы не пускали, и видеть то, во что война превратила землю, было больно.
Изъеденная снарядами земля. Воронки, полные воды и грязи, из которой торчали руки тех, кто не смог выкарабкаться или кого завалило землей следующего взрыва.
Порванная чудовищами колючка. Запутавшиеся в ней монстры, ревущие во тьму и подтаскивающие к себе кости — свою будущую плоть.
Обломанные стволы деревьев.
Застрявший в слишком широком для него окопе бронеход. Его нос уперся в землю, внутри еще билась, боясь, жизнь.
Застывшие в более черных, чем окружающая тьма, коконах фигуры в белых сутанах.
Этого всего не должно было быть. Не в её мире.
Она шла и шла. Тьма жадными щупальцами бросалась на голема, пытаясь его спеленать. Андре эфиром скидывала тьму, но даже её силы были на пределе. Рано или поздно они закончатся, и тьма закутает голема в паутинный кокон. Что тогда делать, Андре не знала.