— Отойдите от меня или сильно пожалеете! — на её руках взметнулось предупреждающее пламя. — Еще раз, я лера де…
Договорить она не успела — мужчина как-то совсем не по-мужски взвизгнул:
— Ты мне угрожаешь!!!
А потом наступила тьма вместе с болью в голове под затихающее:
— Вашсиятельств, этот голодранец досаждал вам?
Грег вздрогнул, когда родничок в сердце исчез. Прогнать мучительную мысль, что Лиз умерла дома в одиночестве, пока он тут несется в паромобиле на службу, не удавалось. Мысль разрасталась, замораживая его изнутри своей простотой и безысходностью, превращая в ничего не чувствующий кусок льда. Он бросил Лиззи, оставил в одиночестве, хоть знал, что она болеет. Она там одна в пустом доме, и никто не пришел ей на помощь, когда ей стало плохо. Она даже до телефона не могла добраться — он же на первом этаже, а она еще слаба… Хотелось орать, как тогда на крыльце королевского суда: какая же он свинья! Самого родного, самого нужного человека бросил одного. И больше никогда не будет теплого родничка в его сердце. Больше никогда не будет её смеха. Её тихого «соблазнись!», её улыбки, больше никогда не…
— Грег! Грег, да услышь ты меня! — в леденеющее сознание Грега еле прорвался голос Эвана. — Что случилось?
Пришлось приходить в себя, прогоняя защитное отупение:
— Лиз… — Грег оглядел покрытый инеем салон паромобиля, который они в деревне одолжили у местного храмовника.
— Что. С. Лиз? — окаменел и Эван, а Одли утопил в пол педаль акселератора, выжимая из старенького паромобиля все, что можно.
Грег заставил себя сказать ложь:
— Ей надели магблокиратор. — И заставил себя в это поверить. Верить в то, что Лиззи больше нет, нельзя. Если он поверит пропавшему в сердце родничку, то… Лиззи действительно умрет и в его голове, как умерла где-то в пустом, гулком доме.
Глава 5
Нарушения
Лежать почему-то было неудобно, холодно, темно. Больно — это главное. Боль заставила собраться — никто не придет на помощь. Спасение зависит только от неё самой. Надо двигаться, надо бежать, надо добираться до левого берега Ривеноук — только там спасение. Она с трудом открыла глаза, не понимая, почему в катакомбах светло. И почему вокруг руки́, на которую она пыталась опереться, клубится что-то грозно шипящее и алое. Она неожиданно поняла, что это эфир. Мир и прошлое нагнали её. Грег. Брок. Осмотр дома и эфирных плетений. Идиот в твидовом костюме. И дворники за спиной. Дворники, которые ненавидят портовых крыс на своей территории.
Кто-то крикнул:
— Осторожно! Маг!
Неприятный, знакомый «твидовый» голос взвизгнул:
— Он пытается напасть на полицию! Он и на меня нападал с магией!
Она мотнула головой в попытке прийти в себя, и перед глазами все поплыло, превратившись в сплошные яркие пятна. К горлу подкатила тошнота. Кепка упала на землю вместе со сломанным на две половинки черепаховым гребнем. Жаль, она любила этот гребень — его подарил отец в те времена, когда они еще понимали друг друга. Добрые старые времена, когда мир был чудесен и светел. Не то, что сейчас. Пучок на голове распался, заставляя окружающих дико орать от ужаса — в основном «твидовым» голосом:
— Ведьмааааа!
— Силовой шторм!
Кто-то зычно скомандовал:
— Магблокиратор!!!
Лиз еле пробормотала:
— Я не… — Что «не» сил сказать не хватило — кто-то с силой уперся ей в спину коленом, выкручивая левую руку назад и лицом вжимая Лиз в тротуар. Эфир пропал, как и волнующийся родничок в сердце. Лиз с головы до ног пронзил страх, прогоняя боль и тяжелое, глухое оцепенение: Грег же все не так поймет! Он решит, что она умерла от потенцитовой интоксикации. Бедный Грег! За него стало страшно.
— Я лера Эли…
Её дернули за руки вверх, и от взорвавшейся в голове боли она вновь ускользнула в благостную тьму под чье-то крайне довольное:
— Так ей и надо портовой крысе.
Потом периоды тьмы и света чередовались. Её куда-то тащили. Кажется, куда-то кидали. Она пыталась прошептать, что она лера, что с ней так нельзя, что с любым человеком так нельзя… Тьма была милосердна, отсекая ответы тех, кто тащил её. Потом она помнила, как прижималась щекой к вонючей обивке сиденья паромобиля. Потом… Её опять куда-то тащили. Голова болела — кажется, её кто-то сильно ударил по затылку. Впрочем, она даже догадывалась, кто. Только домыслить не смогла — свет снова погас.
Пришла в себя она от ледяной воды, которую ей щедро плеснули в лицо. Она задрожала от холода, сжалась в комок, перекатываясь на бок, как учил Брок, и защищая живот. Сейчас его уроки были как никогда кстати. Лиз открыла глаза, пытаясь понять, где находится. Она лежала на грязном, заплеванном деревянном полу. Над ней склонился, глядя прямо в глаза парень, молодой и довольно симпатичный, в полицейской форме с нашивками сержанта: