Анна и её сестры на днях вернулись к себе домой — немертвые им были больше неопасны. Вик старательно отгоняла мысли о том, что чувствуют девочки каждый день сталкиваясь с отцом, который их спокойно приговорил к мучительной смерти.
Анна повернулась к Вик и решительно сказала, демонстрируя, что некромант из неё все же получится:
— Я прошу вас помочь оформить доказательства того, что нер Орвуд заразил меня вернийкой. Я подаю в суд на нера Орвуда. Он должен ответить за то, что сделал со мной и моими сестрами. Только их впутывать в это дело нельзя.
Такого Вики никак не ожидала. Она напомнила очевидное:
— Но нерисса Орвуд, лер Хейг давал клятву…
Анна перебила её:
— Он давал клятву ей, не мне. Я все равно подам на него в суд. Я говорила с нериссой Одиль, я обещала ей позаботиться о её ребенке в случае её смерти. Она согласилась подать иск против моего от… — Она резко поправилась: — против нера Орвуда.
Вик лишь спросила:
— Вы уверены, Анна? Это сильно отразится на вашей репутации. Суд может её разрушить.
Анна еще сильнее вцепилась в сумочку, так что пальцы побелели. Только в её голосе все равно звучал вызов:
— Разве репутации некроманта что-то может повредить? Не пожалевшая даже своего отца — это плюс для репутации некроманта. Друзья же меня поймут. И Хогг, и Минье сказали, что так правильно. — Она честно призналась: — Правильно отдать судьбу нера Орвуда суду, а то я не выдержу и рано или поздно прокляну его. Может, случайно, а может и специально: потому что он не понес положенного наказания.
Нет, Грег все же не ошибся в нериссе Орвуд. В Аквилите будет один из самых лучших некромантов, уж точно.
— Я помогу вам и нериссе Одиль. Только готовьтесь к тому, что нер Орвуд может повести себя непредсказуемо: когда грозит реальное наказание, люди на что только не способны.
— Не переживайте за меня. Оказывается, я совершенно не знала отца, так что, чтобы нер Орвуд не сделал и не сказал, я не удивлюсь.
Вик осторожно уточнила:
— Вы не боитесь, что в случае осуждения нера Орвуда, можете оказаться под опекой лера Ванса?
Удивительное дело — нерисса Орвуд улыбнулась, перестав терзать ручку сумки:
— Я леру Вансу сказала, что понимаю его претензии к роду Жуи — те происходили из рода Ванс. Но род Жуи закончился на моей матери — я уже Орвуд, а скоро стану Хогг.
Вик в который раз поняла, что ошибалась в Анне и в Хогге.
— Мои поздравления, нерисса Орвуд.
Та снова её перебила:
— Только вы Хоггу ничего не поговорите пока — он еще не знает. — Анна резко встала: — спасибо за помощь — я пойду. Сестры заждались уже. До свидания.
— До свидания, — машинально ответила ей Вик. Нет, она все же не понимала Анну. Совсем.
В кабинет тут же заглянул Хогг:
— Инспектор, вас комиссар срочно требует к себе. Говорит: очень срочно!
Вик поднялась с дивана, спешно поправляя форменную юбку и мундир:
— Хорошо. А ты проводи, пожалуйста, нериссу Орвуд. Поймай ей наемный паромобиль.
Он как-то обиженно на неё посмотрел, буркнул: «Сделаю!» — и тут же исчез за дверью. Вик призналась самой себе: и Хогга она тоже не понимает.
В приемной Эвана несмотря на поздний час на диванчике для ожидания сидела незнакомая Вик женщина: лет тридцати, может чуть младше, с немного устаревшей прической из густых, черных волос, в изысканном платье с… Вик чуть не сбилась с шага — платье на незнакомке было с турнюром! Это же надо! А еще её лицо показалось Виктории чем-то знакомым. Только она никогда не сталкивалась с этой эфирницей. Да, эта молодая лера совершенно точно была эфирницей. Может, одна из монашек? Впрочем, времени гадать не было — Вик ждал Эван. Его секретарь Гудвин уже распахнул перед ней дверь.
Вик влетела в кабинет и замерла на пороге. Эван встал из-за стола и заставил себя улыбнуться:
— Инспектор Хейг, прошу, пройдите сюда. Садитесь, — он указал рукой на пустые стулья рядом со своим столом.
За спиной Эвана уже насторожено стояли Брок, Грег и Оливер. Кажется, им тоже предложили сесть, но мужчины отказались. Вик их полностью понимала.
Дакарэй говорил, что монахов-каутельянцев не спутать ни с кем. Так и было. Сидевший перед Эваном мужчина, проигнорировавший приветствие Вик, совершенно точно не был человеком, и совершенно точно он был каутельянцем, даже монашеская ряса была не нужна. Никем иным он просто быть не мог. В обычном костюме, почти по последней моде: с широкими брюками и подбитыми ватой плечами пиджака. С обычной прической: бритые по фронтовой моде виски и затылок. С обычной тростью в руке, только обычным он не был. Узкие хрупкие кисти, странные пропорции тела: очень длинные ноги при относительно небольшом туловище, — слишком вытянутое, чтобы быть человеческим лицо, уши с задранными вверх уголками, белая кожа и странные глаза с щелевидным зрачком. Взгляд мужчины не останавливался ни на ком, как не задержался и на Вик — он скользил прочь, словно боялся случайно столкнуться с чужими глазами. Слишком яркий белый эфир так и сочился из этого каутельянца.