Вик понимала одно: при этом странном каутельянце она ни за что не присядет — слишком опасно. Она чувствовала, как шерстинки на хвосте поднимаются дыбом. Отчаянно хотелось выпустить когти. Вик встала рядом с Броком, с трудом удерживая себя от оборота. Нельзя. Не тут. Не сейчас.
Мужчина в кресле улыбнулся — взгляд его при этом был уперт в столешницу. Что уж он там интересного нашел, непонятно.
— Теперь все в сборе, лер Хейг? — Голос у каутельянца был странный — не мужской и не женский. Что-то среднее. И акцента нет. По тальмийски он говорил чисто, словно всю жизнь провел в Золотом треугольнике Олфинбурга. — Теперь мы можем говорить?
— Да, — сухо произнес Эван, которому все же пришлось сесть. — Можем поговорить. Только сперва соизвольте представиться.
Мужчина снова улыбнулся, крайне снисходительно:
— Мы уже представлялись. Каутела, к вашим услугам.
Вик с трудом подавила желание уточнить: «мы» — это королевское «мы»?
— И все же имя! — продолжил настаивать Эван.
Мужчина всего на миг оторвал взгляд от стола — его глаза полыхнули белым, вымораживающим воздух огнем:
— Каутела — и есть наше имя. Мы — Каутела. Каутела — это мы.
Грег судорожно выдохнул, словно глотая ругательства, а потом спросил, опережая Эвана:
— Боевое побратимство?
Каутела вновь поднял глаза и надолго задержал на Греге свой взгляд, холодный и пустой. Вик почему-то подумалось, что сейчас на них смотрит не этот человек, а огромное число людей, которые и были Каутелой. Когда на их с Эваном дом напали немертвые, с Вик было что-то подобное: она смотрела глазами Элизабет, делившись с ней своим эфиром, и глазами Грега, ведь эфир протекал через него, и глазами Брока, потому что он тоже помогал. Это было странно и непонятно, хорошо, что длилось это всего несколько минут, не больше. Вик помнила дикое сплетение эфира, его мощь, в разы превышающую возможности отдельных магов. Как бороться с таким побратимством⁈ Их же силы почти бесконечны — не зря когда-то запретили кровное побратимство.
— Именно, — веско сказал Каутела. — Мы так давно принесли друг другу клятвы, что стали едины.
Эван старательно спокойно уточнил:
— И сколько вас?
— Достаточно, чтобы поддерживать клятвы. Достаточно, чтобы установить мир.
Оливер не сдержался и хохотнул:
— Пока ваших усилий не заметно.
Взгляды Оливера и Каутелы пересеклись — Вик показалось, что сейчас грянет гром, но нет, Каутела удержался и отвел глаза привычно вниз. «Наверное, тяжело, — подумалось ей внезапно, –видеть сразу множеством глаз: своих и остальных каутельянцев, сколько бы их не было.»
Каутела отрешенно, как будто читал лекцию в аудитории, принялся рассказывать:
— Мы когда-то устали от войн, мора и голода. Мы устали воевать и погибать. Мы объединились, чтобы покончить с ними. Мы помогаем заключать договора, которые никто не нарушит. Ондур, Мона, Ирлея и остальные страны Эребы благодаря нам не воюют уже пять десятков лет, строго соблюдая договоры.
Оливер снова влез:
— Они просто нападают на нас. — Он тут же поправился — он уже был аквилитцем: — на Тальму.
Все так же мерно, словно не замечая Оливера, Каутела продолжил:
— Тальма, империя, над которой никогда не заходит солнце, раз за разом отказывалась от нашего посредничества. Естественно, что в таком случае войны неизбежны. Особенно, когда хочется сделать империю еще чуть больше. Сейчас мы договорились с премьер-министром Тальмы о сотрудничестве. Теперь мир — почти реальность, которая зависит только от вашего решения, лер Хейг.
Тот прищурился — Вик почувствовала, как горячая волна возмущения взметнулась в Эване.
— Только не надо играть в такие очевидные игры. Я не поддамся на такое. Аквилита слишком мала, чтобы начинать войны. Мы не тот игрок, чье мнение решит все. Примем мы ваше предложение или не примем — для мира ничего не изменится.
— И все же, нам бы хотелось, чтобы вы приняли наше посредничество, — мягко сказал Каутела.
— Мы подумаем.
Каутела встал:
— Думайте. — Кажется, он сказал все, что хотел.
Почти ему в спину Эван произнес:
— В ваших рядах есть предатель. Ваши секреты утекли прочь. Ваши клятвы…