Алый, светящийся разлом прошел рядом с лисой, заставляя её осторожно пятиться к сгоревшему остову дерева и поджимать хвост. Из трещины показалась серая, пропитанная землей и тленом кисть, ища живую плоть, и лиса поняла, что бежать поздно. Она ощерилась, готовясь дорого отдать свою жизнь. Лиса затаилась, и лишь когда из разлома показался лысый, блестящий в свете уходящей прочь грозы череп, бросилась на немертвого, когтями разрывая остатки жил, до сих пор удерживающих голову на позвоночном столбе. Череп покатился вместе с ней яростным клубком злости и боли — он зубами вгрызся лисе в мягкий, случайно подставленный живот. На землю, багровым окрашивая воду, брызнула кровь. Лиса сдавленно тявкнула и лишь сильнее принялась зубами крошить ломкие кости.
Из разверзшейся земли вырвался призрачно-голубой свет. Человеческая нога в чуть просвечивающем башмаке с ободранным носком пинком отбросила в сторону череп, словно футбольный мяч.
Призрачная рука почесала лису за ухом.
— Живи! — сказал хранитель, заставляя обиженную лису шипеть на него — он пришел слишком поздно. Немертвые восставали по всему лесу Танцующих деревьев, и теперь остановить их могло только чудо.
Лиса попыталась укусить призрачную руку, но это не получилось. Было обидно и больно. Она отползла под обгоревшие корни нелиды в остатки расщелины, вжимаясь в противно пахнущую гарью древесину — хоть какая-то защита от непогоды и… Она закрыла глаза, признаваясь самой себе, хорошая могила. Было немного обидно — прожить сто лет и так нелепо погибнуть, не став лисьим демоном. Рана болела, запах крови щекотал нос, но она хотя бы попыталась остановить немертвого. Жаль, что сил у лисы маловато. Теперь все зависит только от глупого, опоздавшего мальчишки.
Еще одна призрачная рука почесала её под челюстью. Кто-то прошептал:
— Хорошая лисичка… Красивая…
Что-то отвечать глупой девчонке лиса не стала. Сил не было. Она провалилась в то ли в сон, то ли уже в небытие, напоследок услышав:
— Давай в салочки! Чур, я голя!
Глупые, безответственные дети! И почему Ренар Каеде выбрал их в хранители?
Синоптики не ошиблись — гроза разразилась за полночь, правда, Аквилиты она почти не коснулась — залила водой и алыми вспышками молний кварталы города на склонах Ветряной гряды, окончательно смывая запашок пепелища, и ушла дальше на восток.
Эван не понял, что его выдернуло из сна — в доме было тихо, только рокочущие отголоски уходящей прочь грозы. Он резко открыл глаза, ничего не понимая — в голове еще крутились остатки сна, как в сломанном синематографе: обрывки фраз, видения, вспышки алого… Он нахмурился — нет, вспышки алого, злого эфира были не из сна. Где-то далеко, на краю восприятия, просыпался алый, запретный эфир, сочась из земли. Эван в который раз подумал, что ему бы умения пространственной магии, как у Грега — тот легко ориентировался в эфирных полях Аквилиты, зная, где что-то происходит. Может, взять пару уроков, а то не понять совсем — где проснулся и, главное, почему проснулся запретный эфир. Эван прислушался к себе, отгоняя прочь звуки сонного дома: завывания ветра в каминной трубе, шорохи мышей где-то в стенах, сопение испуганных грозой и примчавшихся ночью к ним с Вик в спальню девочек — Ноа опять спала, обвив Эвана руками и ногами, словно он дерево. Алый эфир был где-то далеко. Быть может там, где сейчас продолжалась гроза. Лес Сокрушителя? Или даже Танцующий лес. Или что там дальше…
Эван осторожно убрал в сторону руку Ноа, но та снова дернулась к нему и вцепилась пальцами в его шелковую пижаму. В свете ночника блеснули темные, как вишни, глаза — всегда по ночам напуганные.
— Па? — еле слышно выдавила Ноа, сжимаясь в комок.
Он подался к девочке, успокаивающе целуя её в лоб:
— Спи, все хорошо.
— Па? — пальцы Ноа сильнее вцепились в него.
Эван наложил ей на основание шеи легкую сонную руну — сейчас вся мощь эфира Вики была к его услугам, не требуя крови взамен. Словно теплое, огромное одеяло он укутывал, согревая и защищая. Эван никогда не чувствовал себя нуждающимся в защите, и такое отношение Вики удивляло, но не задевало его — он понимал, что, как он всеми силами желал оградить её от опасностей, так и она хотела того же. И право на его защиту у неё было.
Веки Ноа дернулись, закрываясь, и девочка засопела, погружаясь в сон. Эвану хотелось надеяться, что снилось ей что-то хорошее — Ноа это заслужила. Кошмары не должны преследовать детей. Он встал, бережно укрывая девочку своим одеялом — Ноа сразу же раскинулась в стороны, привычно занимая половину кровати. Полли во сне даже чуть подвинулась, уступая место. Эван не сдержал улыбки — Ноа, как всегда, было много.