Адер, кажется, не нуждался в собеседнике. Он говорил, говорил и говорил. Грегу пришлось сосредотачиваться, чтобы понять его и его слова. Асфальт под ногами проминался. Жарило так, что воздух колыхался у дорожки, рождая странные тени.
— … Я… Много что думаю. В основном пустое. Разум кричит, что это все дело рук Хогга. Сердце соглашаться не хочет — я помню еще перепуганного мальчишку со стылым взглядом, который спросил меня: «В чем тут божий урок? Что сестра должна вынести для себя из случившегося? Почему божье испытание такое жестокое?» И не смотрите так, он спросил, конечно, не такими словами, но суть я передал точно. И я не знал, что ему ответить. Он сам что-то для себя решил.
Грег еле заставил себя спросить:
— И кто побеждает: разум или чувства?
— Чувства. Я даже согласен оказаться… Кем вы там назвали своих пилоток?
Грег сглотнул вязкую слюну — горло пересохло, словно не он недавно выпил почти бутылку колы, которая неторопливо, но верно прогоняла липкую слабость:
— Оболтусами.
— Я согласен быть оболтусом, который не защитил эфирные эталоны, чем признать, что Хогг — убийца. Мне жаль вас — вам придется действовать по логике.
Грег поправил его:
— Мне придется действовать по закону. И никак иначе.
К дереву перед домом они с адером шли все же зря — эфир не отозвался. Оставалось только сверить в управлении эфир Хогга с самим Хоггом, и забыть о сомнениях в этом деле навсегда.
Глава 21
Нутрия
Голова гудела ровно так, низко, не прекращаясь, как будто Грег засунул голову в колокол. Тело налилось тяжестью в отместку за «полет» над эфирной Аквилитой. Даже пальцами не было сил пошевелить. Поднять веки и открыть глаза — совсем невероятное усилие. В темноте приятнее и не так гулко. Все же надо признать — он сиятельный идиот, обнаруживший на свою голову пределы в своей магии и шагнувший за них. Даже океан в сердце не спасал — сейчас его рокот было не слышно за гулом в голове. Лиззи, наверное, волнуется.
Где-то далеко в кабинете раздались скрипы, тихие слова, шаги, щелчок откинутого барабана — Одли убирал не пригодившуюся серебряную пулю: Хогг при снятии магблокиратора для сверки эфира не стал буянить и магичить. Он вообще на диво тихо себя вел.
Надо собрать оставшиеся силы в кулак, надо сжать челюсти и все же открыть глаза, хотя бы потому, что Хогг весьма обеспокоенно спрашивал у Одли:
— Эй, Вин, он у вас вообще как? Живой? — Слышать жалость в голосе Хогга было неприятно. — А то еще и это повесят на меня. Смотри, как сбледнул с лица — как бы душу богам не отдал.
— Живой, — пробурчал Одли. — Для тебя, идиота старался, между прочим.
Хогг громко заявил о своей непричастности:
— Я его об этом не просил!
Грег попытался открыть глаза, но не вышло — не хватило сил. За веками как шутиха взорвалась, вызывая алую боль, пронзившую голову от глазниц до затылка. Он прикусил губу, во рту стало солено от крови, но не помогло. Даже военная выучка не спасла — Грег не сдержал стон боли.
Одли буркнул:
— Еще бы ты об этом просил…
Чья-то рука тяжело легла на лоб, делясь силами. Кажется, он все же потерял сознание, потому что следующее, что он услышал, это был стук двери. Что-то зашипело, застучала, прыгая по столешнице железная крышечка. Одли как-то неуверенно крякнул, подошел ближе… Грег все же заставил себя открыть глаза — быть облитым колой он не хотел.
— Я… Сам… — И все равно, что чувствует себя расплывшейся в кресле медузой, у которой нет ни рук, ни ног.
— Живой! — возвестил Хогг, все так и сидя на стуле с закованными в наручники руками. Его конвоир продолжал истуканом стоять у двери. — Не говорили учителя: не умеешь — в одиночку не делай? Надорвешься, и в следующий раз Вина рядом не будет.
— Вали в пекло, — посоветовал Грег, тут же закашливаясь — в горле нещадно першило. Одли зачем-то постучал по спине. Трясущимися от слабости руками Грег взял ледяную бутылку с напитком и принялся пить жадными глотками. Знал, что лекарство, но слаще и вкуснее этой колы он давно ничего не пил. Даже та в парке не сравнится с этой бутылкой. Может, аптекарь что-то сам добавил в рецепт? Кола шибанула газом в нос, комком застряла в горле, потом куском льда затихла в животе, еще и зубы снова разболелись, все махом. Но несмотря на это до чего же было хорошо! Он снова ожил, и плевать, что струйки пота текут по лицу и шее, что промок воротничок сорочки, впрочем, не только он — Грег чувствовал себя мокрой мышью. Зато живой мышью. Мышью, полностью уверенной в вине Хогга. Кстати, что-то там еще за окраиной Танцующего леса было. Что-то неправильное, но сил Грега не хватило рвануть дальше. Надо телефонировать в Ванс — мелкую деревушку на границе герцогства и Тальмы. Если телефонную связь восстановили, конечно.