Эфир был спокоен — легкая примесь некроэманаций витала в воздухе, вполне обычная для еще используемых кладбищ. И если бы не оскверненные, разрытые могилы и редкая разморенная зноем нежить, то ничего плохого в эфирном плане о кладбище и подумать было бы нельзя. А ведь по утру Грег еще чувствовал при сканировании легкое возмущение со стороны Ванса, но забылся и не отдал распоряжение проверить.
Хогг остановился:
— Может… Тут? — он оглядел могилы и надгробия.
Одли, разворачиваясь и страхуя Хогга, уточнил:
— Это тебе чутье некроманта подсказывает?
— Это мне так удачно упавшее надгробие подсказывает, — пробурчал, опускаясь на корточки, Хогг. Надгробие, и впрямь, было удачное — рассчитанное на целую семью, так что места для пентаграммы было более чем. — Отстань, Вин. Нет у меня чутья.
— Так бы и сказал, что устал тащиться… — Одли достал из кармана платок и вытер мокрый от пота лоб.
Странная тишина угнетала и пугала. Летом в такой зной стрекочут кузнечики, басовито поют пчелы, пищат комары и даже мухи жужжат, а сейчас, в шаррафу… Тишина. Только ветер играет ветвями деревьев, засыпая в них. И сознание тревожно пытается найти любые звуки, чтобы разрушить несоответствие того, что видят глаза и не слышат уши.
Грег, прикрывая собой Хогга и Лиз, уточнил у неё:
— Помнишь, на дирижабледроме я вам с Анри рассказывал про вихрь силы?
Лиз посмотрела на него:
— Это тот, легендарный, который невозможно повторить?
— Да. Тот, для которого требуется эфира больше, чем может пропустить через себя даже гранд-мастер. Помнишь его плетение?
Лиз кивнула:
— Помню. Если надо — смогу создать.
— Вот и умница. — Он прислушался к эфиру: — Одли, внимание! Нежить почувствовала нас, точнее Хогга, и движется сюда. Скоро тут будет жарко.
Хогг прикусил губу и быстрее принялся выводить знаки в лучах пентаграммы.
Первая волна нежити оказалась небольшой — не все из вернувшихся мертвецов умели быстро передвигаться. Зато первыми примчались самые яростные, и тут же сгинули в огненных шарах, запускаемых магами.
Хогг выпрямился, грязным рукавом рубашки вытирая пот со лба:
— Готово!
Грег, прислушиваясь к эфиру, скомандовал:
— Наполняй своим эфиром. Просто выпусти его из себя — он сам вольется в пентаграмму, она самый лучший сосуд для него тут. Просто отпусти эфир.
Хогг, весь в бисеринках пота, кивнул. Он побелел от усилий, выпуская эфир… Пентаграмма чуть подернулась алым эфиром и… И все.
Одли даже обернулся на Хогга:
— И…?
Тот сглотнул, быстро доставая револьвер и готовясь открывать стрельбу:
— Я же предупреждал!
Грег глянул на неактивную пентаграмму, на Хогга, сейчас нагло сиявшего обычным голубым эфиром, и вздрогнул:
— Ты точно не некромант…
— А я преду… — Окончание слова заглушил выстрел — подоспела вторая волна нежити.
Она была более плотной. Она была более голодной и потому яростной. Она была бесконечной. Воняло падалью, горелой плотью, пороховыми газами, першившими в горле. Кольцо горевшей нежити сужалось — задние ряды напирали на передние, и скоро мертвые просто раздавят числом живых, растопчут и загрызут.
— Лиззи…
— Да?
— За спину и плети вихрь.
Она без слов спряталась за ним, а ведь если не получится, то и его спина не защитит её. В деле Хогга он совершает ошибку за ошибкой. И эта последняя — самая нелепая и смертельная.
Завоняло кровью — кого-то все же нежить задела. Она тут же отлетела, отброшенная воздушной стеной, но запах крови сыграл свою роль — натиск усилился, превращаясь в сплошную стену зубов, клыков, острых когтей, утопающую в пламени и все равно продолжавшуюся двигаться. Хогг, перезаряжая револьвер, снова слил эфир в бесплодной попытке запустить пентаграмму. Опять ничего не вышло.
Странно, но за этой голодной, свирепой стеной Грег заметил непонятную нежить. Мужчина. Худой. Высохший, как мумия. С длинными шилообразными клыками на безгубой челюсти. Желтушная кожа обтягивала кости, стыдливо укутанные в старинный лийский камзол — короткий, на вате, с вышивкой, с резными некогда пышными рукавами. Эта нежить спокойно стояла, прислонившись к стволу березы, и с нескрываемым любопытством рассматривала происходящее.
— Проверь! — Лиз отвлекла Грега от странного мужчины, а потом стало не до него совсем — он краем глаза проверил плетения и скомандовал: — отпускай!
Он еще успел прокричать:
— Одли, Хогг, спиной к спине! Плотно!
И тут белый, звенящий вечной ненавистью живого к неживому эфир слетел с рук Лиз, высасывая из неё все силы. Океан в сердце тут же пришел в движение — Грег послал Лиз все, что у него было, весь свой эфир, до конца.