Внезапно фигура просто растворилась. Как фантом, как призрак, которого, возможно, никогда и не было.
– Хан, ты тоже это видел?
– Ты про старуху, которая только что исчезла посреди моста? Фух, хорошо, что ты спросил. А то я уж было подумал, что показалось.
– Как думаешь, можно идти?
– Давай прикинем, какие у нас есть варианты… Можем идти, а можем не идти. Я серьезно, – ответил Хан. – Но, если мы не пойдем, то Маша никогда не вернется. Хоть мне она, не особо-то и нравилась, но ты же понимаешь, что мы себе этого не простим.
– Не простим ее смерти?
– Ты в это до сих пор не веришь? – спросил Хан, приподняв одну бровь.
– Понял. Я за то, чтобы идти, – голос Филиппа на этот раз звучал твердо и решительно.
Хан, опустив голову, потупил взгляд. Нет, он не струсил, он знал, что пойдет. Ему нужно было немного больше времени на то, чтобы вдохнуть поглубже и сделать свой первый шаг на встречу тому, что навсегда изменит его жизнь. Фил же этого жаждал всей душой: перемен.
– Тебе страшно, Хан?
– Немного, а тебе? Это ведь не будет сказка про единорогов, это будет что-то, скорее, про ночной кошмар.
– Кошмар? Знаю, что это такое, ведь я – ребенок из семьи запойных алкашей, ты забыл?
– Аргумент.
Филипп ступил на мост первым, следом за ним пошел Хан. Прогнившие колоды скрипели под ногами, а река – наоборот, будто бы притихла, как и друзья, которые нервно затаили дыхание.
Ступив на землю, усеянную прелыми листьями и хвойными иголками, Фил и Хан с облечением выдохнули, их лица расплылись в блаженных улыбках: пронесло. Но тут же снова сделали глубокий вдох, увидев перед собой то, что было, в общем-то, предсказуемым, но, все равно, неожиданно устрашающим. Парни подняли головы вверх и не могли поверить свои глазам: настоящая избушка на курьих ножках. Хотя вернее ее будет называть не избушка, а изба. Серая, мрачная, прогнившие брусья местами поросли мхом. Единственное окно скрыто под слоем пыльного налета и грязи. С той стороны реки ее не было видно. Ладно, по правде говоря, ее там и не было бы, если не перейти мост.
– Это настоящие куриные ноги? – с восторгом спросил Фил, не веря своим глазам.
– Не знаю, – прищурив глаза и направил свой пристальный взгляд Хан, – что-то мне не хочется детально изучать этот вопрос. Посмотри, они такие грязные, что вполне могут сойти за деревянные, типа вырезаны из гнилого влажного бревна. Что дальше?
– Избушка, избушка! Стань к лесу задом, а ко мне передом, – Фил знал наверняка, как обращаться с подобного рода жилым фондом, нуждающимся в реновации.
План сработал. Изба повернулась, но не смотря на вагон прочитанных сказок, заходить в нее было жутко.
– Ладно, пойдем. Маша, скорее всего там. Она не могла не зайти сюда. Уверен, она здесь побывала, – махнул рукой Фил.
Поднявшись по кривым стонущим ступенькам, Филипп притормозил на пороге, после чего постучал в дверь. Ответа не последовало. Сделав несколько попыток, приняли решение входить.
Дверь, скрипя, отворилась. В нос ударил запах сырой древесины, пыльной ветоши и плесени. В помещении было темно и холодно. Стало понятно, что здесь давно никто не живет. Постояв на пороге, парни, все же, неуверенно оглядываясь вошли внутрь. Избушка снова начала вращаться. Едва удержавшись на ногах, ребята сделали пару скованных шагов наощупь в темноте. Нужно было зажечь свет. Посветив телефоном, стало понятно, что все не так просто: огарки свечей были натыканы по всей избе, но ничего такого, чем можно было бы разжечь огонь. В остылой избе было холоднее, чем на улице, а видимость была слишком слабой даже не взирая на свет фонариков. И тут, внезапно, изба снова начала вращаться. Спустя две секунды после того, как она замерла, дверь отворилась и на пороге показался стройный высокий силуэт. Голос явно принадлежал очень молодой женщине:
– Фу-фу-фу! Откуда русским духом разит? – то ли удивленно, то ли брезгливо произнесла она.