Запах хвои, чабреца, тихое потрескивание дров, горячий пар и прохладная вода – все это расслабляюще действовало на Фила и Хана. Как будто ничего и не было, они где-то в Москве парятся в свое удовольствие и завтра не надо спешить ни на какие пары, завтра – суббота. Мысли уходили далеко-далеко за пределы маленького теплого помещения. Хотелось думать только о еде и мягкой кровати… Еще бы! Ведь сейчас, примерно, три часа ночи.
– Сейчас бы чаю… – лениво протянул Фил. – и бабушкиных блинов…
– Угу, – ответил Хан, не открывая глаз.
– Попросим у Алены самовар? Думаю, наверняка, у нее есть, а если и нет – наколдует.
– Сейчас, еще минут пять давай посидим, окей?
– Ага, вот и поговорим с ней за чашечкой чая. Пусть расскажет нам об этом месте, стране или что это вообще такое. – говоря это, Фил словил себя на мысли, что избегает говорить вслух само словосочетание «Тридесятое царство», как нечто потустороннее, чужеродное. Хотелось все, что его сейчас окружает, уместить в понятие «нормальное». Если ты чего-то вслух не произнес, значит – этого и нет. Но, вместе с тем, он чувствовал себя героем любимых книг, которыми так любил зачитываться и это придавало ему ощущение уверенности и даже, в какой-то степени, крутости. Все это тешило его самолюбие так, будто уже достиг цели всей своей жизни. Это была как раз та ситуация, когда ты не понимаешь, сбывшаяся безумная мечта – это хорошо или плохо? Может, не все желания должны воплощаться в реальность? Возможно, некоторые мечты нужны только для того, чтобы вдохновлять нас?
– А меня вот совесть мучает, – сказал Хан, – вместо того, чтобы Машу искать, мы вот в баньке паримся… Но, с другой стороны – как-то и хрен бы с ней. Не могу определиться, что для меня сейчас важнее. Я будто проваливаюсь в яму блаженства…
Фил ничего не смог ему ответить насчет Маши, так как провалился вместе с другом в ту же «яму».
Друзья снова молчали, думая каждый о своем.
Вдруг резко тишину прервал глухой щелчок.
– Ау, Хан! Больно же! – хоть и шепотом, но довольно резко возмутился Филипп.
– Что? Я ничего не… Ай, больно же! Не смешно, ты мне чуть в глаз не попал!
Открыв глаза, ребята посмотрели друг на друга: Хан потирал щеку, а Фил – лоб.
Опять что-то щелкнуло.
– Ай, блин! – Фил потер живот. – Что это?
Парень наклонился и подобрал довольно крупную деревяшку:
– Откуда это, Хан?
– Это не я, клянусь.
Следующая деревяшка прилетела Хану прямо в лоб, издав глухой звук.
Парень взвыл от боли.
– Как ты? Ты видел, откуда летела? – обеспокоено спросил Фил.
Хан молча поднял руку и ткнул пальцем в сторону печи.
– Кто здесь? Выходи!
Тишина.
– Что тебе нужно? Выходи, мы тебя не тронем.
Вдруг, откуда-то из-за печки-каменки послышался хриплый низкий голос:
– Не врёти? Неть?
Парни удивленно переглянулись. Стало понятно, что нужно быть готовыми увидеть что-то не совсем обычное.
– Неть, – спародировал голос неизвестного Хан.
– Тока не горлопанить, – строго предупредил голос.
За печкой послышался шорох и какая-то возня. Кряхтя, некто протискивался через неподходящую для его габаритов щель. Судя по тому, что первым увидели ребята, неизвестный выходил задом, и эта самая часть была ничем не прикрыты, и – кошмар – абсолютно зеленая. Возня продолжалась около тридцати секунд. Завершив «исход», перед ребятам предстал маленького роста лысый человечек зеленого цвета, из одежды на нем была только длиннющая по колени борода и листочки, которые, судя по всему, оторваны от банного веника. Несмотря на маленький рост, это был вполне упитанный старичок с большим животиком. И сейчас он гордо смотрел на них снизу вверх, подперши бока своими маленькими, но крепкими кулачками. Брови он сдвинул в кучку, чтобы выглядеть максимально строго и грозно. Его зеленая лысина поблескивала от света свечи и печки.