– Стой, избалованное ты дитя! – громко приказала старая нянька.
– А вдруг это папа?
Варя в окно наблюдала за тем, как распахнулись ворота, и во двор въехала колонна из нескольких всадников, которую возглавлял ее отец: высокий мускулистый мужчина с короткой стрижкой и с серьгой в левом ухе.
– Папа! Па-а-а-п-а! Папа вернулся! – Варя была вне себя от радости.
Теперь оставалось степенно дожидаться, когда он поднимется наверх в светлицу. Нянька велела вернуться на свое место и закончить часть начатой вышивки. Время будто затаилось вместе с Вариным дыханием. За стенами светлицы послышались шаги, которые становились все более отчетливыми, и затем резко прекратились у самой двери. Девочка вслушивалась в каждый шаг и старалась не подавать виду, что сердце из груди вот-вот вырвется наружу. Дверь распахнулась.
– Папа!
Полотно с вышивкой соскользнуло с маленьких колен на холодный пол.
Мужчина, пригнувшись, сделал шаг сквозь низкий для его роста дверной проем навстречу бегущей к нему дочери. Подхватив ребенка на руки, отец крепко прижал ее к своей могучей груди. Он улыбался, чувствуя себя абсолютно счастливым. Няня, приветственно кивнув, молча покинула светлицу, оставив отца и дочь наедине.
– Папа, почему так долго? – строго поинтересовалась Варя, подняв на него хмурый взгляд.
– Пришлось задержаться, кроха. Эта вылазка была нелегкой.
– Что с твоей шеей? Ты ранен? – спросила девочка, с тревогой глядя на наложенную на затылок отца повязку. Про царапины, порезы и ссадины можно было не спрашивать – они были всегда и удивления уже не вызывали.
– Да так… Задело немного. Заживет, ты же знаешь.
Дочь снова крепко обхватила руками папины плечи, в маленький детский нос ударил сильный запах костра.
Отец, пригнувшись, не выпуская ребенка из рук, поднял полотно с незаконченной вышивкой. Он принялся внимательно рассматривать результаты стараний своей дочери. Варя спрятала глаза. Ей было стыдно за свое «рукоделие».
– Это ты вышила? Сама? – удивленно спросил он.
– Ага, но у меня плохо пока получается.
– Что ты! Очень красиво, Варя, – похвалил ее отец, – я тобой горжусь.
– Нет, ты смотри сколько узлов. А этот стежок какой-то жирный получился…
– А что это будет? Платочек?
– Нет, рушник. Но тебе вполне за платочек сгодится.
Отец рассмеялся. Вообще, он редко это делал. До появления в его жизни Вари – никогда. Но только дочь могла заставить его улыбаться, и даже смеяться. Она – его отдушина и радость. Она – его дом, где его любят и ждут. Дочь называла его «папа Сержа», а для остальных он – Серый Волк, убийца-наемник, истязатель и палач. «За что мне такой подарок? – постоянно думал он, – я не заслужил такого счастья. Я не заслуживаю любви этой маленькой девочки. И кто я ей? По сути – никто. Пусть себе говорят, что Варя подкидыш, на самом деле, наоборот – это меня подкинули ей. Всего за три года мы, брошенные всеми, стали крепкой, дружной семьей. Двое чужих людей стали самыми родными на свете. Я, озлобленный монстр, который сделает все ради счастья своей единственной любимой дочери».
– Вышью его для тебя, будешь носить мой платок с собой. Но я другой начну, чтобы новый сделать лучше и аккуратнее.
– Нет, не надо другой. Хочу этот с узелками, – улыбнулся папа Сережа.
Варя пожала маленькими плечиками:
– Ну раз ты так хочешь…
– Кроха, мне пора на царский совет. Я позже к тебе приду. Если хочешь, я поговорю с твоими няньками, и они отпустят тебя играть.
– Нет, я останусь здесь. Мне нужно вышить тебе платок.
Отец усадил Варю на стул, пригладил рукой выбившиеся из косы волосы, поцеловал ее маленький вздернутый носик.
Когда отец вышел, Варя еще долго смотрела на закрытую дверь. Детскую голову уже давно посещали взрослые переживания. Ей нравилась эта новая жизнь: любящий папа, няньки, жизнь во дворце, всеобщее внимание. Но иногда грудь сжимали тоскливые воспоминания про маму Лору и прежнее имя. Такие мысли способны рвать на части.
***
Фил ступил на мягкую землю, устланную прелой листвой. Вдруг он резко почувствовал жажду и голод. Ноги подкосились, и парень рухнул на колени, едва успев выставить руки вперед, чтобы избежать падения лицом. Голова дико кружилась. К Филу кто-то подбежал и сунул в лицо бутылку с водой. Парень принялся жадно пить.
– Ляг здесь… Обопрись сюда… – говорил ему знакомый голос, будто в тумане, – Вот, жуй, полегчает.
Фил почувствовал, как ему в рот пытаются положить кусок какой-то еды. Парень без раздумий принялся жевать что-то жесткое, напоминающее кусок вяленного мяса, но совершенно без вкуса и запаха. Прошло минут пять, прежде чем Фил пришел в себя. Головокружение начало плавно отступать. Парню снова захотелось пить. Он поднял голову, чтобы попросить у рядом стоящего еще немного воды и увидел перед собой улыбающегося Стравинского. Он был свеж, как майская роза, его лицо светилось счастьем так, будто он сорвал джек-пот.