— Так точно, — альфа сразу просиял. — Дин, — он протянул свою огромную ручищу, и омега вложил в неё свою изящную ручку. Громила аккуратно поцеловал его пальчики. — Очень приятно. Слава богу… А то я тут не был ни разу. С машиной завозился внизу. Эмир побежал вперёд, номер квартиры сказал, а я… подзабыл, — он опять обаятельно улыбнулся. — Но к счастью, всё разрешилось… — он вошёл в кухню, неловко повернулся, что-то уронил, хотел наклониться поднять, но табуретка упала.
— Уф… — Дин почесал затылок. — Вот незадача. Я как медведь, извини уж. Мне все квартиры малы… Вот и строим свой загородный дом, чтоб я хоть там чувствовал себя в своей тарелке… — он поднял табуретку, изо всех сил постаравшись больше ничего не опрокинуть, поставил её на ножки. — Я лучше сяду — так будет безопасней…
А Ади поймал себя на том, что улыбается во весь рот — какой же этот Дин был милый и обаятельный. А какой большой! И пах терпкой сосной — так приятно. А огромный альфа тем временем примостился на стульчике.
— А можно чаю? — попросил он. — Что-то в горле пересохло, — Ади сразу засуетился, а Дин увидел Наполеон. — О, тортик! Сам делал, да?
— Ага, — омега поставил перед ним расписную чашку (самую большую, какую нашёл). — Сейчас я отрежу тебе.
— Нет-нет, — Дин остановил его. — Не надо. Не порть ради меня. Вот все мы сядем, и тогда… А я просто попью пока. Спасибо за чаёк, — он уютно отхлебнул из чашки.
Ади так и не переставал улыбаться. Ну это же надо, такой приятный человек. Добрый, большой, застенчивый, и в то же время чувствовалось, какой он был сильный. И какой-же огромный… Такому, действительно, только нежный альфа и подойдёт в мужья.
А Дин тем временем, по-богатырски отпив полчашки, поставил посуду на стол.
— Уф, как хорошо. Вот спасибо-то, — он оглядел Ади, взглянул на его слегка выпирающий фартучек и улыбнулся. — Ребёночка ждёте? А у нас тоже сынок. Сейчас покажу… — он полез во внутренний карман пиджака, выудил фотографию. — Вот, погляди, — Дин протянул карточку Ади. — Хорошенький, да? Люсенька?
— Что? — омега вздрогнул, особенно когда взглянул на фото. — Как ты сказал?
— ЛЮси, — добрый Дин улыбнулся. — Так назвали его. Верней, он сам себя назвал.
— О, Господи… — Ади даже слегка побледнел. — Как же он похож на…
— Ага, — альфа его перебил, взял фото. — На этих несчастных Левансонских, да? Это их сынок. Все, наверное, знают уже про этот несчастный род. Честно, я думал, они давно вымерли, а тут вот оно как. Последние отпрыски. Попали в аварию. Родители погибли, младенец выжил. Отдали его в дом малютки, а он всё болел. Там больница при детском доме есть, так он в ней практически жил — то одно, то другое. И в реанимации побывал, и даже в коме. Только подлечат, неделя пройдёт — он опять заболел. Слабенький совсем стал. Вон, — Дин кивнул в сторону комнаты Рэя, где сейчас находился его возлюбленный. — Эмир не отходил от него, мы поэтому так и задержались. Поехали в командировку на неделю — наш подшефный детдом за городом же находится, — а застряли там на полгода. И всё из-за этого мальчонки, — альфа ласково погладил фото. — Милый такой, несчастный, маленький… — он даже сжал губы и замолчал, справляясь с чувствами. — Видел бы ты его. Так жалко…
В это время дверь в кухню открылась, и вошли Рэй с Эмиром.
— Так вот же он, — брат забрал у Дина фотокарточку. — Погляди…
Здоровяк тоже поднялся, едва не опрокинув стол, сгрёб Рэя в объятья, прижал его к сердцу.
— Здаров, мой дорогой, — он поцеловал альфу в макушку, потому что Рэй едва доходил ему до уха. — Ах, ты мой хороший. Как я рад тебя видеть, — и только потом пожал ему руку, с любовью на него поглядел, снова обнял, а Эмир, пока альфы выражали друг другу любезности, протиснулся к Ади.
— Вот, посмотри, — нашёл он другого слушателя. — Это наш мальчик. Ну… почти наш — остались простые формальности… — Эмир не хотел говорить, что ребёнок скорее всего так и не станет их, и придётся всю жизнь навещать его в детдоме. — Мы чуть не потеряли его, ты знаешь?
Ади взял фото и продолжил завороженно его изучать. Он глазам своим не верил: Люсенька был — вылитый Люсьен, только маленький. Хотя, впрочем, среди Левансонских часто рождались омеги с подобной внешностью. А Эмир пока продолжал говорить, усевшись рядом на стульчик.
— Представляешь, он же почти уже умер. В последний свой приступ. Я был рядом тогда. И это было ужасно… — чувствительный Эмир сразу всхлипнул. — Его отключили от приборов, оставили на кровати, дали мне попрощаться… А я не верил… Не хотел верить, понимаешь? Я как будто собственного сына потерял… — он вытер щёки, потому что по ним уже бежали ручьи. — И вдруг… он зашевелился. Ахнул и задышал, представляешь? Я так заорал — на всю больницу. Мне до сих пор стыдно. Всех детей, наверное, перепугал. Зато прибежали врачи, подключили его обратно, зафиксировали клиническую смерть. А он потом… изменился… — Эмир прижал к груди фотографию. — Так странно. Всегда был молчаливым, и взгляд такой безучастный — у него вроде что-то с головой было, ну… нервное. А тут вдруг заговорил, и даже начал сердиться на врачей, если ему делали уколы. А звали его Бернар. Но теперь он хочет быть ЛЮси. Сам так сказал. И кричит, и требует. Если зовём его Бернар, он плачет, если Люси — радуется. Ну мы так и решили: если усыновим его… — Эмир взглянул на Дина, а тот, не сводя с него сочувственного взгляда, покивал головой. — Если усыновим, назовём Люсьен-Бернар — мы ведь имеем право добавить своё имя, как новые родители. Ну, а дальше… дальше уже идут титулы… Их много — он же из Левансонских… Но… это не важно… Главное, что мы любим его и… — Эмир вдруг совсем расстроился, вскочил и выбежал из кухни.
Повисла тяжёлая тишина, значение которой не понял только Ади.
— А что случилось? — он недоумённо заморгал. — Что-то не так?
— Да, — Рэй глубоко вздохнул. — Им не отдадут ребёнка, если они не вступят в брак. Но тут слово отца — закон. Даже если все инстанции мира разрешат…
Ади удивился.
— Так он тоже разрешит, — похоже, омега вообще не воспринимал всерьёз эту проблему. — Он же не тиран, в конце концов…
— Кхм… — Рэй промолчал, а Ади снова взял фотографию, подошёл с ней к окну, опять пригляделся. Он был на сто процентов уверен, что это — душа Люсьена спустилась с небес и вселилась в тело родственника, а искалеченный дух предыдущего ребёнка уже давно находился в обители с ангелами и там исцелялся. Ади покивал своим мыслям: вот и второй приходит на землю вслед за Флорентином. А как ещё можно было объяснить эту клиническую смерть, эту странную перемену личности, а особенно — реакцию на имя?
— Чудеса… — Ади вернул фотографию Дину, но, конечно, мистикой пугать никого не стал. — Я уговорю его. Отец твой не деспот, — омега снова обратился к Рэю. — И у него есть сердце… Не волнуйся, всё будет в порядке. Этого ребёнка нельзя так оставлять… — он повернулся к Дину. — А что это за детдом? — а когда альфа назвал городок, Ади вздрогнул второй раз.
— Что?.. — это же был дом малютки, в котором когда-то жили его братишки-близнецы. — Я знаю его. Господи! Там же… так всё запущено… — опять перед глазами встали несчастные личики детей, глядящие из обшарпанных окон. — И воспитателей не хватает…
— Всё верно, — огромный альфа кивнул. — Вот мы и взяли их под опеку. Там и ремонта куча, и вообще. Праздники вот им устраиваем. У меня же кондитерская — уже пять филиалов, вот на благотворительные цели деньги и пускаем. Даже строительство своё заморозили… ну, за городом. Честно, душа кровью обливается, когда вижу, в каких условиях детишки растут… кусок в рот не лезет…
Ади коснулся руки своего альфы.
— Рэй, — он приподнял брови. — Ты, кажется, хотел продавать свои драгоценности…
— О! — альфа сразу опомнился. — Да. Точно! Слушай, мы можем вам помочь, да ещё как…
====== 66. Чудесное примирение ======
Дин потом очень удивлялся, как это Рэй так легко отказывается от богатства, отдавая его на благие цели, хотя сам ведь был таким же — они с Эмиром уже начали во всём себе отказывать, только бы осчастливить подшефных детей и, как сказал бы сейчас Фэнриэль, именно поэтому Всевышний и вознаградил их за доброту. Но альфа объяснил другу ситуацию по-другому: он сказал, что один священник (а эта специализация до сих пор имела вес даже в современном обществе), так вот — священник сказал, что бриллианты принесут много бед, если воспользоваться ими единолично. Проклятье семьи Левансонских, на нынешний момент полностью искупленное страданиями и вымиранием рода, рискует взойти вновь через эти камни, поэтому-то их и надо правильно использовать. Дин сразу суеверно закивал, потому что относился к таким вещам очень серьёзно и поклялся Рэю, что всё до последней монетки уйдёт исключительно на добрые дела, а сам он будет почаще ходить в храмы и молиться за несчастных прОклятых, чтобы души их поскорее очистились на небесах. Рэй уже рассказал ему, что его умерший возлюбленный тоже был из этой семьи — именно таким путём к нему и попали драгоценности, и Дин даже наложил на себя ангельское знамение, вспомнив, как выглядел Люсьен. «Уж больно похож он личиком на нашего малыша. Но мы не дадим случиться беде — отогреем его, защитим», — и Рэй, с любовью взглянув на своего добрейшего друга, понял, что именно так и будет.