Ади покивал, дожидаясь, когда же можно будет вставить слово, и, наконец, дождался.
— А я по делу, — сразу произнёс он, как только образовалась пауза. Омега включил телефон и показал инспектору фото обидчика Марка. — Не знаком вам этот человек?
Лицо комиссара сразу потемнело — весёлость исчезла, сменилась какой-то злой озабоченностью.
— Знаю его, как же… — сказал он. — Гнида редкостная — вот это кто. А зачем он тебе? Ты, надеюсь, не пострадал от него?
— А как я мог пострадать? — омега почуял добычу.
— Ну… — полицейский раздражённо покачал головой, и вдруг в сердцах стукнул кулаком по столу — видимо, счёты с этим субъектом у него были крупные, и следующие же его слова это подтвердили: — Да два изнасилования на нём, и это только те, о которых я знаю. А сколько неизвестных — это ещё посмотреть надо. Я узнавал — слухи ходили: рыло у него знатно в пуху… Но главное, — инспектор выставил сжатый кулак. — Сходит ему всё с рук — вот что мерзко. Хотел его засадить, да куда там? Меня ж чуть и не уволили за это, а он ещё тут ходил — ухмылялся, снисходительного гражданина изображал. Я, честно, еле сдержался, чтоб шею ему не свернуть…
— Ясно, — Ади кивнул. — А что с жертвами? Ну… кто от него пострадал.
Начальник вздохнул ещё глубже.
— А что с ними? — он раздосадованно прицокнул языком. — Один в психушке — так и лечится, ну хоть шансы есть. Заядлый суицидник теперь, но пока спасают. Другой пытался справедливость восстановить, так его папулю избили до полусмерти… с чего-то вдруг. Да ещё намёки пришли по почте позже, что, мол, будешь рыпаться, папочка твой инвалидом останется, а у этого омежки кроме единственного отца и нет никого. Одно горе… — комиссар опять покачал головой, но тут вдруг опомнился. — Эй! А зачем это тебе? Я не понял… — но Ади уже поднялся.
— Спасибо, — видно было, как он взбешён, хоть и хорошо скрывал свои чувства. — Я узнал всё, что мне надо…
— Эй. Эй! — полицейский выскочил из-за стола, догнал омегу, потому что тот быстро двинулся к двери. — Ты что задумал? Нет, я понимаю, что мужик этот — мерзота редкостная, но… ты сам-то себя не губи! Знаю я твои закидоны. Имей ввиду, — он погрозил Ади пальцем, — если с ним какой-нибудь криминал приключится — ты у меня теперь первый подозреваемый. А мне б не хотелось… Вот я теперь жалею, что рассказал тебе…
— Не надо жалеть, — омега ему улыбнулся. — Я просто пришёл узнать про нового знакомого. Подозрения были, вот и осторожничаю. Но теперь знаю, что за фрукт. Спасибо… — слова эти были произнесены таким будничным тоном, что комиссар может и расслабился бы, не знай он так хорошо психологию людей.
— Послушай, цветочек мой, — он взял Ади за руки. — Умоляю, не связывайся ты с этим отребьем. Или давай вместе. Ну скажи хоть, что задумал-то?
— Да правда — ничего, — омега поглядел на инспектора ясными, честными глазами. — Клянусь, никакого криминала. Просто буду теперь избегать этого человека. Вот и всё, — он с улыбкой пожал инспектору руку и вышел, а тот ещё долго смотрел ему вслед, с волнением потирая подбородок и уже заранее прорабатывая план, как спасти парня из лап поганого зверя.
Но не пришлось. Ади выполнил обещание, и ничего противозаконного не произошло. Он просто созвонился с новым поклонником, вежливо извинился и сказал, что их встреча была ошибкой и нужно всё прекратить. Тот, конечно, взбрыкнул и даже пытался давить, тогда Ади убедительно изобразил испуг и омежью покорность — как полагалось, а на следующий день распечатал фото насильника из своего телефона и ночью, при свете свечи, проткнул его изображение ржавой иглой прямо в области чресел. Что он при этом шептал и что приговаривал, было не слышно, но атмосфера в ванной, где Ади спрятался для ритуала, воцарилась зловещая. А спустя пару дней его новый поклонник вдруг оказался в больнице — с огромной опухолью в интимных местах. Причём прогноз был настолько неутешительный, что больного пришлось оскопить ради спасения жизни. Но и это помогло не особо, поэтому по прошествии полугода — после ряда мучительных курсов лечения, не давших никаких результатов, пациент приказал долго жить на радость всем своим жертвам. Так одним насильником в мире стало меньше, справедливости больше, а вот как Ади этого добился, и кто его научил — это осталось тайной.
====== 74. Неправильный король ======
Прошло пять лет. Флори совсем уже вырос и развивался даже быстрее, чем обычные дети — что для гаммы в общем-то было нормальным явлением. Он быстро догнал по интеллекту маленького ЛЮси и даже перерос его, хотя тот и был на два года старше, и тем не менее дети очень сблизились и подружились.
Марк в первое время проводил в доме у Рэя почти целые сутки, а иной раз и оставался на ночь, но позже у него стали появляться выходные, потому что в субботу и воскресение Флориэля забирал к себе Эмир. Мальчик ужасно скучал по маленькому Люсьену, да и тот по братишке тоже, поэтому вскоре эти поездки стали семейной традицией. И тогда омега с альфой оставались дома одни, а это было своеобразным праздником, который молодые родители с радостью отмечали. Но и они в свою очередь тоже не оставались в долгу и периодически освобождали Эмира и Дина, и в конце концов распределение детей на выходные стало вестись по очереди. Таким образом все были счастливы, любовь не гасла под ветром семейных забот — а то и крепла, дети тоже обожали друг дружку, и Флори даже твёрдо решил, что возьмёт ЛЮси в мужья. Но тут у него появился серьёзный соперник.
Это был один из братьев-близнецов Ади — Рональд, тот самый, который был слишком стеснительным при первой встрече с Рэем. Но теперь-то он уже вырос: стал серьёзным, разумным, почти уже взрослым (братьям к тому времени исполнилось по четырнадцать лет). Рон проявлял недюжинные способности к образованию, уверенно смотрел в будущее, строил планы, и Ади даже начал посвящать его в строительное дело, передавая ему все знания, которыми сам владел. Рональд хотел быть архитектором — он прекрасно рисовал, чертил, технические предметы давались ему настолько легко, что его впору было перетаскивать из класса в класс через один, если б не проблемы с гуманитарными дисциплинами. Но и они возникали лишь потому, что Рону некогда было ими заниматься.
Он с головой уходил в изучение проектирования и строительства, историю архитектуры и искусства (вот здесь-то как раз всё было уже на отлично), Ади каждые выходные держал его возле себя и наставлял, а Жан уже посматривал на маленького вундеркинда как на возможного партнёра в деле. Но Рональд и в самом деле вобрал в себя всё: и ум, и интеллект, и высокие способности к познаниям, а ещё создавалось впечатление, что он впитал в этом деле не только своё, но и братово.
Потому что Равиль — второй близнец, в отличие от Рона был совершенно другим. Учился неважно и без желания, любил полениться, частенько хитрил и притворялся больным, только бы не идти в школу. И хоть проблем с ним особых не было: он был весёлым, общительным, в классе его любили, оценки он порой получал только лишь за своё обаяние и «красивые глаза», но в общем и целом Равиль рос очень праздным ребёнком. А ещё он обожал Рэя. Каждые выходные — а в эти дни у Ади собирались не только младшие, но и близнецы — Равиль буквально прилипал к альфе и ни на шаг от него не отходил. В детстве он вис на нём, и Рэю приходилось даже передвигаться по квартире с мальчишкой на руках; когда стал старше, то просто сидел рядом, или лежал, если Рэй смотрел какой-нибудь фильм, и постоянно ласкался к нему. В итоге Равиль стал напоминать по поведению Эмира, и Рэй, опасаясь за его ориентацию, решил немного отдалить парня от себя, но дело кончилось такой жуткой истерикой, что альфе пришлось сдаться, и малыш продолжил к нему клеиться. Рэй лишь выставил определённые рамки, чтобы их ласки не переходили разумные границы, и всё равно ситуация сложилась, на его взгляд, неправильная.