— Так объясните же мне, дорогой, — обратился Антуан II, немолодой уже, но очень красивый альфа, к мистеру Эдварду, — поведайте мне причины, по которым вы осмелились отвергнуть данную мною милость… — Его величество имел ввиду дарование титула высокой фамилии обычной семье. — Эти основания, — продолжил король, — должны быть весом не меньше солнца, чтобы я прислушался к ним. Итак? — он взглянул на своего посетителя.
Мистер Эдвард промолчал. Он прекрасно знал, что король в курсе причины его отказа, и теперь осталось дать ему возможность самому блеснуть своими знаниями.
— Я знаю, знаю, — Его величество мягко похлопал гостя по руке. — Вы — прямой потомок нашего грозного предка Артура Жесточайшего. Причём настолько прямой, что даже кровь ваша чиста, как кристалл. Я прав?
— Ваше величество сведущ, как сам Всевышний, — произнёс мистер Эдвард, и король взглянул на него с интересом. Слова собеседника прозвучали спокойно, выдержанно, с присущим уважением к сану, но не превосходящим рамки собственного достоинства, а ещё без приторной лести. Антуан любил таких людей — тех, кто не пресмыкался перед ним.
— Прекрасно, — он оглядел посетителя, в который уже раз отметив его мужество и красоту, взглянул на слегка напряжённую складку между бровей, которая выдавала скрытое недовольство. Всё в стиле Артуровских отпрысков — таких нервных и взрывоопасных, но в то же время невероятно привлекательных. — Прекрасно… — венценосец задержал взгляд на сжатых губах мистера Эдварда, потом снова коснулся его руки.
Родитель поднял взгляд — твёрдый, уверенный, с чудесным «тёплым льдом» в глазах, как выразился бы поэт. И королю даже пришлось подавить вздох, ибо он был очень неравнодушен к таким красавцам, особенно с благородной яростью в сердце.
А разговор продолжился.
— Ваш дальний прадед, — снова заговорил Антуан, — средний сын Артура Жесточайшего, отказался в своё время от фамильного титула и велел своим детям следовать его примеру. Ибо он был твёрдо убеждён, что в трагедии, случившейся с королём Эндрю Нежнейшим и его маленьким сыном, был виноват лишь сам король Артур. Ваш прадед не пожелал иметь ничего общего с извергом, поэтому отказался от родства, но кровь всё же берёг. Ваша родовая линия сплошь состояла из чистокровных дворян Артуровского рода — но только из тех, кто так же, как вы, разделял взгляды вашего предка. Не так ли?
— Именно так, ваше величество.
Король удовлетворённо кивнул.
— Ваши родители погибли на затонувшем круизном лайнере. Когда вы были младенцем, вас воспитал слуга, который умер, когда вам исполнилось около десяти лет, потом вы воспитывались в пансионе, в двадцать один год получили своё наследство, составляющее довольно крупную сумму в деньгах, а так же в ценных бумагах, и в конце концов взяли в мужья простого человека без рода и племени и напрочь забыли о своём истинном происхождении.
— И ничуть не жалею об этом, — добавил мистер Эдвард. — Королевское бремя мне не к лицу.
— А я говорю, что к лицу! — король раздражённо поднялся, гость сделал то же, ибо сидеть в присутствии Его величества было неприлично. — Мне лучше знать, что вам к лицу, а что нет, — Антуан II возмущённо прошёлся по будуару.
Мистер Эдвард сделал пару шагов вслед за ним и встал посреди комнаты. В этот момент король снова приблизился и некоторое время смотрел в глаза посетителю, раздумывая, сердиться ли на него дальше, но в итоге опять вздохнул — дальний родственник покорил его сердце, как только вошёл в будуар (аудиенция была неофициальной и проходила в домашних условиях, ибо мистер Эдвард был практически братом, пусть и отколовшимся от семьи). И тогда Его величество решил действовать по-другому.
— Я прощаю вам вашу бестактность, — сказал он, — учитывая, что вы не получили должного воспитания, — король погрозил пальцем в воздух. — Что ж забудем, — и не дав гостю опомниться, сразу продолжил: — Но теперь я вполне понимаю, почему вы не можете взять фамилию Левансонских. Имея свой родовой титул рангом намного выше, вы вполне вправе отказаться. Это убедительное основание, и я снова прощаю вас.
— Я не просил прощения! — мистер Эдвард тут же вспылил, и ему было сейчас всё равно, с кем он говорит.
Король подавил улыбку. Ох уж эти Артуровские отпрыски, как же легко их зажечь. Это так возбуждало. Он решил ещё поиграть с огнём. Выпрямившись, Его величество убрал руки за спину, поднял голову выше, чтобы показать собеседнику своё величие и властно произнёс:
— Повелеваю вам взять свою исконную фамилию и вернуться в лоно семьи. Мы понимаем ваши мотивы и не сердимся. Мы вновь принимаем вас.
Мистер Эдвард еле сдерживал гнев.
— Нет!
Ответ был коротким и твёрдым, а у короля покраснели щёки, но он пока не понял, от чего: то ли от негодования, то ли от… более волнующего чувства.
— А вы знаете, что означает отказ? — Антуан II постарался придать голосу как можно больше суровых ноток. — Это чревато изгнанием.
— Знаю, — упрямец не дрогнул ни единым мускулом. — Но я не могу нарушить волю отцов, тем более посмертную!
— Зато Я могу нарушить её! — в том же тоне ответил король. — И даже могу отменить, ибо именно Я — ваш главный отец!
И это была чистейшая правда. Правитель, действительно, являлся отцом всех отцов и в самом деле мог менять волю настоящих родителей, если того требовали обстоятельства. И пусть обществом это не поощрялось, но порой бывало необходимо. Обычно такие вопросы решились на совете старейшин, правда сейчас король решил сам со всем разобраться. И мотивы у его были чисто эгоистичные: он хотел вернуть красивого родственника в стан семьи и приблизить его ко двору. Поначалу это не входило в планы Антуана — назначив аудиенцию, он лишь хотел выказать непокорному подданному свой гнев, а после заставить его сделать так, как было приказано. И не важно, будут его потом любить или нет. Но увидев мистера Эдварда воочию и воспылав к нему чувством, Его величество теперь хотел уладить дело миром.
На самом деле он и был довольно мягким человеком, и даже государством не правил сам — это бремя полностью легло на хрупкие плечи его мужа-омеги, правителя Лариэля-Сигизмунда, хоть все и делали вид, что не замечают сей казус. Но короля это вовсе не трогало. Он был доволен правлением своего мудрого супруга и даже рад был свалить с себя ношу, ибо истинной его страстью были празднества, развлечения и многочисленные фавориты-альфы, которыми король себя окружал. Он баловал их и лелеял, наслаждался их дружбой, а то и страстью (это уж как пойдёт), но если избранник наскучивал, а сам уходить и не думал, то Антуан жаловался мужу, и омега-король безжалостно изгонял очередного любовника своего супруга, изобразив ревнивого деспота. Так альфа-король всегда оставался чист и вроде бы даже сам становился жертвой, а это была очень удобная хитрость. Антуан попросту боялся мести своих бесконечных пассий (ну мало ли), зато его омега-муж не боялся ничего. Вот такие отношения были у венценосной пары, но это лишь потому, что короля-омегу Сигизмунда, действительно, интересовала только власть. Причём использовал он её не в личных целях, а во имя блага государства — честно и самоотверженно, а явное и значительное улучшение жизни подданных за время его правления прямо это доказывало. Но не об этом речь.
Альфа-король сейчас приметил очередное развлечение, как раз когда начал смертельно скучать в кругу приевшихся фаворитов, и пусть он прекрасно понимал, что в постель затащить мистера Эдварда вряд ли удастся даже под страхом смертной казни, но дружбу с ним вполне можно было бы завести. А чтобы она была искренней и по собственной воле, Антуан решил смягчиться и уступить.
— Ну хорошо, — он снова прошёлся по своему прелестному будуару. — Я дам вам время подумать. Пока я не гневаюсь, но снова вызову вас, — Его величество назидательно выставил палец. — Имейте ввиду. И учтите, я проявил к вам сейчас снисхождение.
Мистер Эдвард снова сжал челюсти, и король, заметив это, остался приятно доволен. Злить таких красивых людей ему нравилось — они так возбуждающе держали себя в руках, но король никогда не давил слишком сильно. Потому что выйди они из себя, и пришлось бы прибегнуть к наказанию, а то и изгнать наглеца. Но самое обидное было то, что он бы ушёл и никогда не вернулся. От большинства альф, которых приближал к себе король, не стоило ждать унижения или подобострастия. Нет. Эти люди были преисполнены гордости, неукротимы, бесстрашны, а этих качеств так не хватало самому королю. Вот он и наслаждался ими, пользуясь своим положением.