====== 22. Горькая правда ======
Рэй прижался к Ади и стиснул его руку. Он долго ещё молчал, прежде чем начать говорить, а начал с прощения.
— Извини меня, малыш, — обратился он к омеге. — Я… наврал тебе вчера… Я никого ещё так сильно не любил, как тебя. Просто, понимаешь…
— Понимаю, — омега обнял его. — Давай не будем об этом. Скажи мне просто, почему ты хотел расстаться со мной. Ну не из-за страха же признания, в самом деле. Есть что-то более серьезное, да?
— Да, — альфа отрешённо покивал. — Я очень болен, Ади. Эти переживания окончательно свели меня с ума. Я стал опасным, понимаешь? Вот в чем дело…
— И чем же ты опасен? — омега внимательно присмотрелся к нему. — Я не замечаю в тебе ничего ужасного, кроме, разве что, излишней нервозности…
— Нет… — Рэй помотал головой, высвободился и уселся на диване, подтянув колени к груди. — Ты даже не представляешь, насколько всё это страшно. Я же не контролирую себя. Совершенно не контролирую! — он начал нервно покачиваться взад-вперед, и Ади положил руку ему на плечо. Рэй немного успокоился. — После смерти Люсьена, — продолжил он, — я промучился целый год. И даже лечение не помогло. Вернее, отчасти помогло, но от внутренней боли, о которой не знал никто, оно меня не избавило. Да и не могло избавить. Никто ведь не знал, что Люсьен умер из-за меня. А меня это убивало, просто съедало изнутри. И чем дальше, тем хуже. А позже начались видения: кошмары наяву, хождения во сне, внезапные обмороки, в общем, черти что началось. Но это ещё мелочи… — он затравленно огляделся по сторонам. — Понимаешь… Через год я начал страдать от одиночества. Я же тоже живой, и мне нужна любовь, нужен секс. Боль потери постепенно притупилась, и природа стала требовать своё — мне захотелось близости. Я начал искать себе спутника, и в конце концов нашёл. Хорошего омегу — милого, заботливого. Правда, я его совсем не любил, но он был очень ласков, а мне этого не хватало. Постепенно я привык к нему, мы стали жить вместе, но потом опять начались мои видения — страшные, жуткие. Причём, вечером я ложился в кровать, засыпал, а очнуться мог уже утром — на улице, в парке, где угодно. Представляешь? К счастью, хотя бы одетый. И ничего не помнил. Но и это ещё ерунда.
Омега слушал внимательно, лишь осторожно поглаживая Рэя, когда он начинал слишком уж сильно нервничать. Альфа сразу успокаивался и продолжал свой рассказ.
— Потом случилось ужасное. После очередного припадка я снова очнулся — на этот раз дома, в собственной постели… рядом с омегой. Но ужас заключался в том, что я держал в руках кухонный нож, приставленный к его горлу. Он крепко спал — ничего не заметил, а мне оставалось лишь полоснуть лезвием, и его бы не стало. Я очень вовремя опомнился тогда, понимаешь? Какой-то странный холод в затылке меня разбудил. Вот как вчера… — он кивнул на пустой флакончик из-под пилюль, так и стоящий на столе. — Только вчера я полностью вырубился, когда этот холод коснулся моей головы, а тогда наоборот — очнулся. Пришёл в себя и, к счастью, не успел его зарезать…
Альфа покачал головой, глядя куда-то вдаль и, видимо, далеко уйдя в свои воспоминания — взгляд его сделался отстранённым, он как будто и не замечал ничего вокруг.
— А потом это снова повторилось… Но в другой раз я обнаружил себя, когда стоял над своим омегой и занес над ним походный кинжал. Тоже ночью, и опять он спал. А я… я тем временем готовился ударить его в грудь… Можешь себе представить?
Ади непроизвольно ахнул и прикрыл рот рукой. Рэй покивал, заметив этот жест боковым взглядом.
— Да-да, — снова заговорил он. — Вот так. И опять я очнулся вовремя — вновь этот холод в затылке привел меня в чувства. Убийства не случилось, но… это уже было слишком. Я расстался с омегой — испугался за его жизнь. Скандал тогда был жуткий, конечно — ведь он успел привязаться ко мне, даже строил планы. Да и я к нему прикипел, но стать убийцей во второй раз мне совсем не улыбалось. Поэтому пришлось вытерпеть всё: и проклятья, и расцарапанное лицо, и пожелания сгинуть в геенне огненной, но меня радовало лишь одно — он останется жив. Во всяком случае, от моей руки не погибнет…
Омега уселся ближе к спинке дивана, тоже поджал ноги, а потом придвинулся к Рэю.
— А дальше что было? — спросил он.
— Дальше… — альфа тяжко вздохнул. — Дальше я опять начал мучиться без любви и снова познакомился с парнем. Он тоже был хороший — очаровал меня. Причём, сначала я подумал, что это альфа. Но он казался омегой. Так удивительно… — Рэй с нежностью улыбнулся, вспомнив любовника. — Чего мы только не вытворяли с ним в постели. Я даже думал, что нашёл своё счастье… ровно до тех пор, пока в очередной раз не очнулся от сна и не обнаружил себя с веревкой в руках, обвивающей шею моего нового друга. Я его едва не придушил. А он опять спал и ничего не чувствовал… — Рэй с досадой прицокнул языком и расстроенно отвернулся — этот рассказ доставлял ему особую боль. — Я очень его полюбил, но мы расстались. На этот раз дошло даже до драки — он же был такой… крепыш, разозлился на меня, — Рэй снова печально усмехнулся. — Мне жаль, до сих пор очень жаль, что я его потерял. Он мог бы стать хорошим другом, но даже на это не согласился. Обиделся, тяжело пережил расставание. Я и не думал, что он так сильно меня любит. Но… просто я не хотел, чтобы он умер в моей постели…
Альфа обхватил голову руками, сник. Ади приобнял его, погладил по плечу, но при этом оставался спокойным, хоть Рэй и слишком уж тепло говорил о своём бывшем друге. Но Ади не ревновал — альфоподобные омеги никогда не вызывали в нём чувства соперничества. Скорее — жалость, потому что по жизни им всегда присваивался статус «дружбанов», даже если их пользовали в сексе. Да вот и Рэй сейчас на это же намекнул, поэтому Ади пока терпел эту исповедь, а альфа тем временем вздохнул и снова продолжил:
— После этого я зарекся от каких-либо отношений. Ну разве что довольствовался редкими встречами по найму — и всё равно это было не то. А хастлеры всё время спрашивали меня, почему я не могу найти себе нормального омегу — с моей-то внешностью… И каждый раз эти слова причиняли мне боль. В итоге я и с этим завязал. А потом появился ты…
Рэй повернулся к Ади и улыбнулся, взглянув на его красивое личико. Он вспомнил, как быстро рухнули все его защитные установки от одного лишь взгляда этих зелёных глаз. А омега покрепче обнял его, почувствовав тепло, с которым альфа о нём подумал, и взял его руку в свою.
— Дальше я знаю, — сказал он. — Но что стало с Люсьеном? Этот поступок ведь не был неконтролируемым. Всё произошло сознательно. Что тебя толкнуло на такой шаг?
Рэй снова вздохнул, немного подумал, опять повернулся к омеге.
— А что насчёт этого скажешь? — спросил он. — Ну… то, что я тебе рассказал. Разве у тебя не возникло желания сказать что-нибудь вроде: «Знаешь, мой друг, я тут, действительно, понял, что ты полный придурок, так что давай расстанемся от греха подальше, пока я жив». Нет?
— Нет, не возникло, — Ади ни на мгновение не усомнился. — И не подумаю уходить. Я не оставлю тебя, тем более в таком состоянии. К тому же я уверен, что эти твои заскоки быстро пройдут. Наверняка, это был результат сильного внутреннего напряжения. Но сейчас, когда ты всё рассказал, тебе должно стать полегче…
— Ах, если бы… — альфа обречённо покачал головой. — Я далеко не всё ещё тебе рассказал. Но то, что случилось с Люсьеном, навсегда отравило мне жизнь. Это, наверное, была самая страшная боль, которую я когда-либо испытал. И если с его потерей я в итоге хоть как-то смирился, но то, КАК он умер, этого я никогда себе не прощу. Я слишком много горя принёс в эту семью. Да и нет их уже никого. Папуля Люсьена слёг почти сразу и умер от горя буквально за каких-то пару месяцев. А потом и отец спился. И оба проклинали меня, на чём свет стоял, пока были живы. У них помутился рассудок, они винили меня во всём, но если б они знали, как были близки к истине. Они обвиняли меня в случайности, мой отец даже злился на них за это, и Жан выходил из себя, а они ведь так были правы. Не было никакой случайности — я и был настоящим убийцей…