Ади вздрогнул и машинально сцепился Рэю в спину, обнимая его. Не смотря на то, что он не винил его ни в чём, на сердце всё равно стало больно. А ведь и правда — разве родители виноваты? У папули ведь тоже был Ади, когда отец совершил своё страшное злодеяние, и тоже на почве задетого самолюбия. Но в итоге пострадал сын — в первую очередь. Потому что Ади никогда не забудет того страшного чувства одиночества, которое образовалось после смерти родителей, и того жуткого состояния потерянности в этом огромном мире, где нет больше никого, кто бы тебя любил. Он крепче прижался к альфе, потому что прекрасно понимал, о чём тот говорил.
А Рэй опять заволновался — видимо, рассказ приближался к кульминации, и альфа начал особенно нервничать. Оставив Ади, он взял сигарету из его пачки, сел на диван и тоже закурил.
— Прости, дальше мне будет очень трудно говорить. Умоляю, не перебивай… — но Ади и не собирался этого делать. Он внимательно смотрел на Рэя, стоя неподалёку, и просто слушал. — Я вернулся домой… — начал альфа, и руки у него тут же задрожали. — Вернее, примчался, как угорелый. Увидел всё это: службы, скорую, полицию. Ты не представляешь, что со мной сделалось. Я плохо помню, что тогда было, но говорят, это было ужасно. Может поэтому никому и в голову не пришло, что во всем виноват я. Да и кто мог так подумать? Всё выглядело обычным — просто несчастный случай. А потом я очнулся в психушке. Оказывается, неделю провалялся в коме. Но лучше бы умер… — альфа нервно и глубоко затянулся. — Потому что потом я узнал такое… В общем… Лучше б, действительно, умер… — он встал, заходил по комнате, потом опять уселся, теперь уже в кресло. — Когда я вернулся домой — уже типа вылеченный, тут всё осталось по-прежнему. Даже комп Люсьена так и стоял включённым, только экран погас. Ну, а поскольку мазохизм у меня в крови, то я пошёл, врубил его, уселся и вновь перечитал сообщение. И к своему ужасу обнаружил… в общем… я понял, что это не Люсьен писал. Это писали ЕМУ. А я от ярости и обиды ничего этого не заметил… Вот так… — он совсем задрожал, выронил сигарету, схватился за голову.
Ади побледнел, перепугался, подбежал к нему, втиснулся рядом в кресло и крепко его обнял.
— Милый мой, милый… Ну не надо так. Ох, Господи… Ну не надо…
А Рэй заплакал. Горько, безутешно, вцепившись руками в лицо.
— Ади… — проговорил он сквозь слёзы. — Это ещё не всё… Это не всё… — он адским усилием воли взял себя в руки. — Это ещё не всё… — повторил он. — Я прочитал дальше. Это друг Люсьена, тоже мега, писал ему о своём альфе, которого он кидает как хочет, изменяет ему… Называл его идиотом, слабаком… Вот эти-то слова я и принял на свой счет, а они предназначались не мне… Но зато другие… следующие слова… — Рэй задрожал, из глаз полились слёзы уже ручьями. — Там было написано так: Люсьен укорял своего друга, говорил ему, что нельзя так обижать своего альфу, нельзя так плохо о нём говорить. Просто надо чаще его хвалить, беречь, холить и лелеять… И тогда он всегда будет хорошим… Так и написал: «Тогда он всегда будет хорошим… любимым и славным… как мой Рэй…»
Ади ахнул и схватился за лицо.
— Господи! — он закрыл глаза руками, потом порывисто обнял любимого, не зная, как его утешить. — Боже мой, милый… Милый… — Ади испуганно гладил альфу по голове, сам обливаясь слезами. — Прости… Прости! Я не знал…
И Рэй окончательно разрыдался — просто до судорог. Он так долго сдерживал в себе эту боль, что сейчас она вырвалась из него жгучим потоком слёз — будто плотину прорвало. Он уже не стеснялся, а полностью дал волю чувствам. И ему становилось всё легче — с каждой минутой, с каждым мгновением. Наконец-то он кому-то всё это рассказал.
====== 23. Чертовщина ======
Как следует выплакавшись, Рэй уснул. Он настолько выбился из сил, что едва ли не терял сознание, и тогда Ади довёл его до дивана, уложил на подушки, укрыл пледом, и альфа тут же провалился в глубокий, целебный сон в его теплых объятьях. Сначала, правда, лицо его было несколько напряженным, но после пары минут ласковых поглаживаний он окончательно расслабился и затих. Ади поцеловал его в висок, промокнул с лица остатки слёз, ещё немного посидел рядом, а убедившись, что Рэй мирно спит и в ближайшее время просыпаться не собирается, встал и направился в кухню.
Там он снова уселся покурить и глубоко задумался над услышанным. К Люсьену он больше не ревновал, напротив — жалел его, сочувствовал ему всей душой. Бедняжка и правда не заслужил такой участи, но какой же страшной трагедией обернулась обычная невнимательность и излишняя ранимость сердца.
Рэя тоже было ужасно жаль. Ади теперь понял, каково ему было все эти годы, как он страдал, мучился, переживал из-за этой нелепой драмы, и ведь ничего уже было не вернуть, даже прощения не попросить. От одной этой мысли становилось страшно. Омега покачал головой, погасил окурок в пепельнице, встал и направился в комнату Люсьена. Он уже не боялся, да и чего сейчас бояться? В квартире было светло — утренние часы, вряд ли призрак будет разгуливать по дому при свете.
Омега вошёл в спальню и первым делом взял фотографию со стола — ту самую, которую Рэй показывал ему вчера, изображая давнюю любовь. Ади печально усмехнулся, вспомнив, как альфа отчаянно пытался его обмануть. А он-то, дурак, поверил — разобиделся, психанул, сбежал, как последний глупый вертихвост. Омеге стало стыдно за себя. Особенно когда он вспомнил, как ревел потом целую ночь — вот ужас-то. Фу! Тогда он решил не думать об этом, а просто взял фото Люсьена, огляделся по сторонам, но поняв, что в комнате больше ничего интересного нет, снова пошел на кухню. Там он поставил рамку с изображением перед собой, опять закурил и начал его рассматривать.
Люсьен был очень хорош собой, хотя на призрака походил и при жизни — белокожий, светловолосый, бледный, а глаза… Глаза — это вообще отдельный разговор. Они у него были практически белые, то есть с очень светлой радужкой — то ли серого, то ли голубого, но очень-очень бледного цвета, и, тем не менее, общий вид лица это только украшало. Удивительная внешность, да ещё эти расширенные, чёрные зрачки — на общем бесцветном фоне они просто завораживали. А какой горячий взгляд! Даже от фотографии исходили безумные волны страсти. Ну и ну… И это у такого-то бледнолицего существа. Омега отвернулся, смутившись этих глаз. Люсьен будто жил на этом фото, и казалось, погляди на него ещё немного, и он вот-вот подмигнет. Ади поставил фотографию на подоконник — подальше от себя, потому что стало жутковато, но тут его взгляд случайно упал на часы.
— Боже мой! Работа! Как же я забыл?!
Омега тут же кинулся в коридор за своей сумкой, выудил оттуда телефон и набрал номер Жана.
— Да-да, малыш? — босс моментально ответил на звонок — как будто только и ждал его. — Как у вас там дела?
— Доброе утро, сэр, — омега так разволновался, что даже не обратил внимания на родственный тон начальника. — Я прошу прощения… Мы задержались… Просто тут…
— Ничего-ничего, — утешил его Жан. — Я понимаю. Как там Рэй? Ты привёл его в чувства?
— Да… — Ади не знал, что и сказать. — Почти… То есть, он пока спит…