Джекс и Каллен склонили головы друг к другу и что-то прошептали между собой. Каллен пристально посмотрел на меня, но кивнул, когда Джекс хлопнул его по плечу.
‒ Это ничего не меняет, ‒ сказал Каллен. ‒ Мы должны действовать. Нет никаких сомнений в том, что мы умираем из-за нападения ковена Талии. Теперь ты говоришь, что она тоже в опасности от них. Да будет так. Если дело дойдет до драки, а я думаю, мы все совершенно уверены, что так и будет, мы сделаем все возможное, чтобы Талия не вмешивалась в это. Но Раф, если она встанет со своим ковеном против нас, ты должен быть готов принять последствия.
Я прижал большой палец к переносице. Хотел сказать им, что знал, что она этого не сделает. В глубине души я верил в это, но пытался поставить себя на ее место. Это был невозможный выбор, который ни одному медведю никогда не приходилось делать. Но все, что имело значение, то, что я доберусь до нее. Остальное произойдет так, как должно произойти.
‒ Я предан кланам. Талия ‒ часть моего клана. Ее ковен ‒ нет. Если в ее силах помочь нам, она это сделает. У меня нет никаких сомнений.
‒ Я надеюсь, что ты прав, ‒ сказал Джекс. ‒ Клянусь Богом, я надеюсь, что ты прав. Это не то решение, которое любой мужчина здесь принял легкомысленно. У нас нет выбора. Мы должны сразиться с ведьмами. Если все так, как ты говоришь, и это была работа одной-единственной ведьмы, то, надеюсь, лидеры ковена поймут причину и положат этому конец. Если они этого не сделают, мы все знаем, что мы готовы сделать.
Я оглядел стол. Каждый мужчина медленно кивнул и проголосовал.
‒ Да, ‒ разнесся хор голосов.
Затем все взгляды обратились ко мне. И снова я почувствовал, как мое сердце разрывается. Но не было никаких сомнений в том, что я должен был сделать. Я выдохнул и опустил голову.
‒ Да.
Мы вышли на рассвете. Ни разу за тысячу лет кланы не собирались в таком большом количестве, чтобы вместе покинуть Уайлд-Ридж. Для Джекса, Каллена, Саймона и меня это путешествие означало что-то другое. Они оставили свои пары. Я же направлялся к своей. Как единственные Альфы, оставшиеся без пар, Бо и Тревор могли позволить себе роскошь чистой ярости. Я немного завидовал им, хотя и не мог представить свою жизнь без Талии.
Жар обжег меня изнутри. Отсутствие Талии затуманило мой разум. Сила магии Анам Кара была действительно велика. Без нее я не чувствовал себя целостным.
Она окликнула меня. С каждым километром, который мы оставляли позади, притяжение ее сущности разгоралось во мне все ярче. Если бы я никогда раньше не ступал на дикую местность Солт-Форк, я бы нашел к ней дорогу. Боже, она ей так плохо. Что-то удерживало ее. Она не могла пошевелиться. Талия не испытывала физической боли, но пустота заполнила ее сердце, и прошло совсем немного времени, прежде чем я понял, что она меня не слышит. Она не могла чувствовать меня. Они сделали с ней что-то, что заблокировало ее магию.
«Держись, любовь моя».
Я мысленно позвал ее. Но по мере того, как шел день, и мы все ближе подходили к полю боя, молчание Талии приобрело новый, холодный смысл. Если бы она не разговаривала со мной, то, возможно, не разговаривала ни с кем. Если она не сможет заставить ковен понять, что произошло на хребте, они не поймут, что нам от них нужно. Это означало, что война начнется уже в ту секунду, как мы ступим на земли ковена.
В сумерках мы достигли северной границы территории ведьм. Дигби находился в трех милях к юго-востоку. Зеленое пространство Солт-Форк защищало его. Мы достигли точки невозврата. Талия была близко, и от обещания ее присутствия у меня перехватило дыхание. Когда мы достигли края линии деревьев, я согнулся пополам, изо всех сил пытаясь вдохнуть.
Тревор подошел ко мне. Он легко положил руку мне на плечо, его глаза были полны беспокойства.
‒ Раф, ‒ сказал он. ‒ С тобой что-то не так.
Я покачал головой.
‒ Талия. Мы разделены.
Брови Тревора сошлись на переносице, и он бросил взгляд на Саймона и остальных. Когда он снова посмотрел на меня, он схватил меня за воротник рубашки и заставил встать.
‒ Тебе жарко, трудно дышать, и ты плохо видишь. Раф, посмотри на свою грудь.
Холодный страх пробрался сквозь меня при словах Тревора. Я не хотел смотреть. Я не хотел, чтобы это было правдой. Но в ту же минуту, как он это сказал, я понял, что это так. Я скользнул рукой под рубашку и позволил пальцам пройтись по коже. Они были там. Сыпь оспы. Как я мог так долго не осознавать этого, я не знал.