Я взяла кинжал из зачарованного серебра и медленно приблизилась к Алексу. В моей голове промелькнула шальная мысль использовать оружие против Предателя, но я точно знала – он готов к этому, он не настолько глуп, чтобы поверить моим словам. Алекс напряг свои руки, мышцы вздулись буграми, но он не мог избавиться от пут, связывающих его – скорее всего, это были особые веревки, не позволяющие менять ипостась – Макс рассказывал, что такими пользуются охотники. Алекс так и не успел мне ответить – я наложила обездвиживающее заклинание на вампиров, стоящих за моей спиной, одновременно с этим мысленно выкрикнув «Три!!!». С криком «Не смей больше прикасаться ко мне, тварь!» я, что было сил, пырнула кинжалом Предателя – он успел увернуться, но я умудрилась оставить глубокий порез на его предплечье, который должен причинять ему заметное неудобство. В этот момент из рукава на землю вылетел коготь. Константин проследил за полетом когтя и отчаянно схватился руками за шею – он был крайне удивлен, но на нем остался висеть лишь пустой кожаный шнурок…
Впервые в жизни, мы с братьями действовали, как четко отлаженный механизм – на кону стояло слишком многое, чтобы позволить разногласиям сломать нашу веру друг в друга –наши жизни, жизни наших родных и близких. Слава открыл свой источник силы, точно так, как я ему показала, используя свою «память предков». Гена начал скороговоркой произносить заклинание, я подбежала к нему и разрезала веревки, стягивающие руки, чтобы он смог свить пальцами необходимый узор. Воздух вокруг начал густеть и вибрировать, когда я подхватила его слова, принимая в свои ладони ту чудовищную энергию, которую Гена передавал мне, выкачивая из окружающего мира, из Славы и из меня самой. Ни одна капля моей чистой силы не должна была попасть в это заклинание, поэтому я отдавала все свои силы до последней капли Гене – он единственный мог пользоваться этой силой, преобразовывать ее и вкладывать обратно в мои ладони. В итоге заклинание обрело форму огромной – размером с баскетбольный мяч и такой же идеально-круглой – сферы огня, вокруг которой вращались черные кольца, подобные кольцам Сатурна. А Сатурн, как известно из римской мифологии, нередко отождествлялся с холодным и мрачным Кроносом, пожиравшим своих детей. Именно поэтому заклинание называлось Проклятием Сатурна – только оно могло уничтожить того, с кем маг был связан узами. В моем случае – узами брака.
Последнее, что промелькнуло в глазах Константина – удивление и страх, которого он никогда раньше не ведал. Так закончилась эра Предателя. Так рухнули все его планы, тщательно вынашиваемые на протяжении многих десятков лет…
Снова лишившись сил и чувствуя пустоту внутри себя, я молча стала оседать на землю – все, что имело для меня значение – это глаза любимого напротив. В них плескался ужас. Проклятие Сатурна впитало в себя всю магию, какая только была в радиусе нескольких метров, в том числе и замораживающее заклинание. Ярослав и Святослав начали действовать мгновенно, одновременно с ними Гена уже уверенно расшвыривал голубой огонь – уроки Алекса не прошли для него даром. Но никто из них, даже стража во главе с Антоном, выбежавшая из поместья, где шантажом удерживал их Предатель, не успел остановить один-единственный арбалетный болт, который выпустил самый прыткий вампир. Хороший арбалетный болт для убийства оборотней, лучшее оружие, чем пуля – серебряный наконечник с тремя лезвиями, расщепляющимися в стороны, как только входят в тело. После таких ран сложно регенерировать даже взрослому оборотню, чего уж говорить обо мне – я смотрела на расползающееся по груди ярко-алое пятно и не могла поверить в то, что все происходящее реально…
Светка, оттащила Вову подальше ото всей этой мясорубки и выдернула из Александра, напоминавшего подушечку для иголок, первый попавшийся кинжал, которым тут же принялась резать его путы.
- Скорее! – подгонял ее оборотень, смотря на истекающую кровью возлюбленную.
Он, казалось, не замечал того, что был похож на огромного истекающего кровью ежа, на бегу выдергивая лишь те кинжалы, которые мешали передвигаться и оборачиваясь во вторую ипостась. Он сел рядом с ней на колени, осмотрел ее рану и сразу понял, что дело плохо – стрелу нельзя было просто так вытащить – слишком близко к сердцу, но и оставить тоже нельзя. Она умирала.