Глава 1
В тени застывшего мгновенья приняв фатальность за курьез,
Твои глаза покажут время насквозь промокшее от слез.
И залетев в пустую клетку, затормозив на всем скаку,
Последний раз подбрось монетку на этом темном берегу.
Может все это сон, просто чей-то плохой сон.
Может все это сон...
Вадим Курылев
Москва, июнь 2008 года
Мне редко снятся сны. Но когда это случается, я просыпаюсь среди ночи и долго не могу уснуть снова, ворочаясь в темноте на смятых простынях, наблюдая как за окном медленно, но неотвратимо светлеет небо. А потом весь день серой бесплотной тенью я слоняюсь по квартире, не в силах понять, что за странное чувство терзает мою мятежную душу и никак не желает оставить в покое. На меня накатывает беспричинная тоска – такая, что хочется ногтями раздирать свою грудь, пытаясь вырвать ее из сердца. И безграничное, бездонное, опустошающее одиночество, которому, кажется, никогда не придет конец. А вместе с одиночеством приходит чувство собственной беспомощности, осознание невозможности что-либо изменить в своей жизни – она, моя жизнь, слишком скучна и слишком предсказуема. Я знаю наперед, что ждет меня в будущем. Возможно не в красках и подробностях, но уверена, что так и будет. Меня ожидает то, что и миллионы таких же простых, ничем непримечательных, людей, как и я сама. Не то, чтобы я считала себя какой-то особенной и достойной лучшего, но… не знаю, как объяснить. Наверное, то же самое испытывает человек, которого толкнули в пропасть и спасти его может только чудо. С одной лишь поправкой – я точно знаю, что чудес на этом свете не бывает – все будет так же, как у сотен, тысяч, миллионов людей до меня. Чудеса – это выдумка, забавная сказка для маленьких детей, которые мечтают о том дне, когда станут взрослыми и, избавившись от опеки родителей, непременно будут есть любимые конфеты на завтрак, обед и ужин…
Мне редко снятся сны. Но вот уже четвертый год подряд я вижу один и тот же странный сон, который приходит ко мне по два-три раза в месяц, сменяя непроглядную черноту и пустой бред моих обычных сновидений. Я не помню тех снов, что снятся мне обычно – они, если и приходят, то забываются через пару минут после пробуждения. Но ЭТОТ особенный сон я помню всегда. Сумерки. На небе загораются первые звезды. Вокруг нет привычных городских огней – света фонарей, окон витрин и неоновых вывесок, да и сам пейзаж вокруг едва мне знаком. Я стою около покосившейся сине-ржавой металлической калитки. За моей спиной, за потемневшим от времени деревянным забором светлый двухэтажный дом с темной крышей, а передо мной, мимо калитки, бежит раздвоенная тропинка, похожая на колею от колес машины. Эта тропинка упирается в небольшой мостик через канаву, а за ним поле и смутные очертания обрывистого берега реки. Воды не видно, но я точно знаю, что там река. И название у нее какое-то смешное. Не помню. Кажется, что-то связанное с Наполеоном. Хотя, откуда такая уверенность? Быть может, разыгравшая фантазия? Со стороны воды ползет густой молочно-белый туман. Я никогда раньше не видела такого тумана – уже через пару минут я с трудом вижу что-либо на расстоянии пары метров вокруг себя – соседние дома заволокло густым молоком, создавая ощущение того, что я одна в этом огромном туманном мире. Через обрывки облаков проглядывает полная луна, и ковш большой медведицы опасно накренился, обещая пролиться на землю дождем. От речной воды тянет сыростью, дует холодный ветер, вьются стайки вездесущих вечно голодных комаров. А я все стою, устремив свой взгляд в сторону поля, пытаясь разглядеть того, кто должен приехать оттуда. Того, кого я жду, стоя на пронизывающем холодном ветру, кутаясь в короткую легкую куртку. За моей спиной тихо поскрипывает калитка, вдалеке жалобно воет пес, будто предостерегая от чего-то, прося, умоляя вернуться назад, домой, где, как я почему-то точно знаю, уже мирно спят самые дорогие для меня люди – моя семья. Поздний вечер неестественно быстро (или мне это показалось?) сменился ночью. Ветер окреп и нагнал грозовые тучи, которые спрятали от меня звездное небо. От холода мое тело покрывается мурашками, меня бьет крупная дрожь, стучат друг о друга зубы, распущенные темные волосы хлещут по лицу, выбивая из глаз слезы, а куртка, накинутая на плечи, уже не спасает от ветра и холода. Но я упорно стою в двух шагах от тропинки, что ведет к реке, и до рези в глазах вглядываюсь в равнодушный ночной туман. Такой неестественно-белый и густой. Я жду ЕГО. Я умоляю ЕГО вернуться. И вдруг далеко в тумане появляются смутные очертания – две неясные тени, быстро приближающиеся ко мне. Они несутся наперегонки и, скоро, я начинаю различать огромного зверя и всадника на черном как ночь коне с яркой белой звездой на лбу. От страха за всадника, преследуемого ужасным зверем, у меня вмиг пересыхает горло, хочется кричать, но я не могу издать ни звука. Вдруг лошадь под всадником спотыкается, падает, а зверь ликует, несясь в мою сторону. Близится рассвет – летние ночи коротки и, кажется, время в моем сне течет несколько иначе, чем в реальности – а я все не могу поверить в то, что ОН уже никогда не поднимется, не придет за мной, не заберет из этого места. Слезы льются по моим щекам, но я не в силах что-либо изменить – я всего лишь человек. Слабый, жалкий, беззащитный человек. И я одна. Я совершенно одна в этом огромном, бескрайнем мире. А зверь, уже добежавший до хрупкого мостика, разделяющего нас, хищно скалясь, тянет ко мне свои когтистые лапы…