Выбрать главу

Хозяин гостиницы не стал задавать лишних вопросов по поводу моего грязного изнуренного внешнего вида, молча сопроводив до комнаты.

Закрыв за собой дверь, я устало прислонился к ней спиной и начал рассматривать комнату из-под приоткрытых век. Кровать, стол и стул. Дверь, которая вела в другую комнату, покосилась и едва держалась на петлях. Однако я не смог сдержать удовлетворенного вздоха, когда увидел, что меня уже ждала наполненная ванна, из которой пар поднимался вверх и заволакивал собой все вокруг.

Зайдя внутрь, я быстро скинул с себя всю одежду и погрузился в воду, блаженно прикрыв глаза. Кинжал и мыло лежали на стуле возле ванны. Протянув к ним руку и схватив, я яро начал оттирать кожу, растирая пену по телу и лицу. Закончив принимать ванну и бриться, я почувствовал облегчение.

Просидев в ванной не меньше часа и почувствовав, как тело дрожит от холода и покрывается мурашками, я нехотя вылез, обтерся полотенцем и голый направился в комнату. Устало повалившись на кровать, некоторое время я вертел браслет на руке и думал о том, чтобы его сжечь. Моих сил хватило лишь на то, чтобы сорвать его с запястья и положить на подушку рядом с собой. Укрывшись одеялом я, сам того не замечая, провалился в сон.

Разбудил меня тихий скрежет когтей и женский смех, доносившийся из ванны, после чего последовала мелодичная песня:

— и будешь ты проклят, покуда душа твоя не сгниет. И будешь ты проклят, покуда не искупишь грех перед душой погубленной. И будешь ты проклят, покуда не станешь рабом ты.

— Кто здесь? — резко произнес я, а когда увидел вошедшего, тут же судорожно вздохнул. — Ты.

Опершись плечом о дверной косяк, передо мной стояла Эмилия. На ней была лишь диадема, светившая ярким светом. Во взгляде, направленном на меня, читался вызов и возбуждение.

— Иди сюда, родная. Пожалуйста, иди ко мне.

Мольба послышалась в моем дрогнувшем голосе.

— Когда ты собирался мне рассказать?

— Рассказать о чем, рыбка? — пытаясь как можно незаметно прикрыть браслет ладонью, я облокотился на скомканную подушку.

— Об этой прекрасной вещице, которую ты прятал от меня столько лет, — повертев на пальце черный браслет, я кинула его в сторону Охотника, угодив прямо в грудь.

— Откуда?

— После битвы с сиренами, когда я пришла к тебе в каюту, то почувствовала запах хвои и табака. Ты сидел в углу и нервно перебирал пальцами браслет. К тому же тебя выдал цвет волос, который постоянно менялся. Пальто, которое ты надел тогда, в лесу. И, наконец, на корабле ты назвал меня «родная». Как же ты так облажался, Охотник?

Обреченно опустив плечи, я впервые не знал, что сказать. Мотнув головой, я сжал ладонями простынь, усмехнувшись:

— Я уж думал, родная, ты не догадаешься. Этот браслет я выкрал у Персефоны, когда заключал с ней сделку. В тот день, когда ты убила себя и Лумьера, море было беспокойным: волны бились об скалы, пенились около берега, а сама вода окрасилась в черный цвет. Я пошел прямо к берегу и выжидал, когда она придет за мной, к Охотнику, причастному к смерти одной из ее дочерей. Стоило мне лишь сделать еще один шаг к морю, как меня откинуло волной на песок. Персефона явилась ко мне, бледная, едва способная говорить. Не успел я издать и звука, как она утащила меня на дно, но не смогла убить. Казалось, что прошло пару мгновений, прежде чем я оказался на Острове сирен.

— Моя кровь.

— Да, твоя кровь спасла меня. Ее некогда величественный дворец теперь напоминал храм после разорения или погрома: все валялось, где-то виднелись человеческие кости, покрытые толстым слоем ила. Среди ненужного хлама и барахла я заметил, как что-то блестит и переливается в солнечных лучах, едва проникающих на дно. Пока Персефона была увлечена обдумыванием моей смерти и поисками подходящего орудия, я быстро схватил то, что лежало в руинах. Это оказался браслет из кожи Василиска, способного менять внешность: надевая его, человек обретает новый облик.

— Как отреагировала Персефона на такое неуважительное вторжение в ее артефакты?

— Пыталась проткнуть меня трезубцем, но, как видишь, ничего не получилось, — грустно усмехнувшись, я указал пальцем на шрам в районе живота и продолжил. — Мы заключили сделку. Я оставляю браслет у себя и помогаю найти истинную королеву, а богиня не должна путаться под ногами и строить мне козни.

— И все? — Эмилия удивленно выгнула бровь, явно не веря моим словам, — Я думала, она проклянет тебя на несколько веков вперед, чтобы даже после смерти ты не смог найти покоя.

Пропустив ее язвительные слова, я пожал плечами, усмехнувшись.

— Да, родная, все. Она была слишком слаба. Любые ее попытки выторговать от меня услугу и обещание обернулись бы против нее. Много ли нашлось глупцов, готовых пойти на сделку с богиней?

— Ты первый. Где твой шрам?

Проведя пальцами по лицу, я провел шершавыми мозолистыми пальцами по тому месту, где некогда был шрам. Почувствовав лишь гладкую кожу, я пожал плечами.

— исчез, как только браслет перестал соприкасаться с кожей. Наверно, именно так и действует его магия — оставлять первозданное без изменений, уродуя иллюзию.

Я склонил голову в наигранном повиновении и издал короткий смешок. Не в силах больше ждать, я произнес хриплым голосом:

— Я не привык повторять дважды, но ради тебя сделаю исключение. Иди ко мне.

Постояв несколько секунд, Эмилия оттолкнулась от косяка и медленным шагом направилась ко мне, не сводя пристального взгляда.

Оказавшись около кровати, она усмехнулась, после чего забралась и уселась рядом со мной. Привстав, я ухватился за девичьи запястья и притянул к себе, положив ее ладони себе на грудь. Эмилия судорожно выдохнула, чувствуя биение моего сердца. Внезапно она вырвала руку из моей хватки и потянулась ими к короне. Она сняла ее и положила на стол около кровати, после чего снова перевела взгляд на меня, улыбнувшись.

— Моя Королева, — восторженно прошептал я.

Прислонив пальцы к моим губам, она прошептала:

— Сегодня я хочу быть Эмилией, не королевой. Той Эмилией, которую ты знал, Уильям.

Убрав пальцы со своих губ, я обхватил руками ее талию и притянул к себе, а затем поцеловал: осторожно, чувственно, словно боялся, что стоит мне сделать хоть одно лишнее движение, она просто сбежит. Не в силах больше сдерживать себя, я поцеловал ее требовательнее и настойчивее, заставляя соблюдать ритм, который мы оба задали. Не хватало воздуха, но я не мог оторваться от нее, от ее тела и наготы, сводящей с ума. Я провел пальцами по изгибам ее тела, вызывая волну мурашек, отчего непроизвольно улыбнулся ей прямо в губы, почувствовав следом болезненный укус и прикус метала во рту.

— Не играй со мной, Охотник, — отстранившись, я взглянул в глаза Эмилии, которые заволокла алая пелена, выражающая ее желание. Она сжала мои волосы так, что мне стало больно. Зарычав, я повалил девушку на кровать и прижал своим телом, укусив в шею, после чего начал медленно оттягивать и целовать кожу.

Она извивалась под моими руками, все ее тело было напряжено. Опустив одну руку к ее бедру, я осторожно провел по нему пальцами, после чего осторожно коснулся лона, заставив Эмилию издать протяжный стон, но в следующее мгновение она перехватила мою руку, внимательно посмотрев в глаза.

— Готов ли ты мне прислуживать, Охотник? Готов ли стать моим рабом? Готов ли ты найти свое освобождение во мне?

— Всегда… навечно.

Стоны, доносившиеся из нашей комнаты, говорили о том, что нет ничего противоестественнее и прекраснее, чем союз человека и сирены, полюбивших друг друга.

КОНЕЦ