— Каков ваш план действий в отношении людей, прибывших с флотом? — настойчиво, но так же мягко повторил Кхи’дем.
Наконец, холодный взгляд Дуруна обратился к сыну Вулкана.
— План? — переспросил Аттик. — Никаких планов. Здесь ничего не поделаешь.
Наступила пауза, и воины за спиной сержанта Саламандр напряглись. Сам Кхи’дем несколько раз моргнул, но сохранил спокойствие.
— Сожалею, но мне сложно в это поверить.
— Сожалею, но меня удивляет ваше недоумение. Через, самое большее, пару дней, ситуация разрешится.
— Разрешится… — повторил Саламандр, не сумев скрыть ужас в голосе.
— В итоге или останется сколько-то колонистов, научившихся давать отпор ящерам, или выживших не будет вообще, — пояснил капитан.
— Вы не считаете, что нас должен заботить исход?
— Почему? — настал черед Аттика удивляться. — Что бы ни произошло, эти люди не представляют для нас угрозы. Они уничтожили корабли, на которых могли бы улететь с планеты. Если в итоге окажутся выжившие, мы без труда прервем любые их попытки связаться с кем-либо за пределами системы. Впрочем, вероятнее всего, никого не уцелеет.
— Я говорил не об опасности для нашей миссии, — ответил Кхи’дем.
— И очень жаль, — голос Дуруна стал почти таким же тихим, как у Саламандра. Но, чем мягче говорил капитан, тем более гневно шипел его вокалайзер.
— Я имел в виду, — продолжил Кхи’дем, — нашу ответственность за колонистов.
— Её не существует.
— Их вырезают, как скот.
— Мне известно об этом, брат, я видел всё своими глазами. А ты — нет.
— Тогда как ты можешь стоять и ничего не делать?
— Они сами приняли это решение, и прямо сейчас воспевают избранный путь. Мы — легионес астартес, наш долг — защита Империума, а не спасение смертных от их собственной тупости.
— Но и не пренебрежение, доходящее до убийства бездействием.
Опустилась тишина, звенящая от сдерживаемого насилия, приглушающая звуки джунглей. Дурун сохранял неподвижность, Гальба сдерживал импульсивное желание поднять болтер. По рядам Железных Рук пробежала волна — по первому слову Аттика они отомстили бы за оскорбление чести капитана.
Дурун не отдал приказ, и, когда заговорил вновь, его голос звучал так, словно воин придавал форму слов ледяной тишине.
— Объяснись, и как следует.
Предупреждение было оглашено, и Гальба, препогано чувствуя себя, приготовился к бою.
«Отступись и забери свое оскорбление обратно», — молил он Кхи’дема. Нельзя допустить трагического кровопролития между легионерами-лоялистами. «Отступи. Отступи».
Саламандр не отступил.
— Что мы такое, капитан Аттик, если допускаем уничтожение гражданского населения? Что мы защищаем? Если жители Империума для нас ничто, какова тогда наша цель?
— Император создал нас, чтобы сражать врагов человечества. Мы — оружие, а не сестры милосердия.
Гальба чуть облегченно вздохнул — Аттик дискутировал с Кхи’демом. Момент ярости прошел, и это радовало сержанта, разум которого терзали слова Саламандра.
— Часть человечества погибает там! — крикнул Кхи’дем, показывая в направлении резни. — Здесь и сейчас, ящеры — наш враг. Каким принципам ты верен, если не этим?
— Хищники — часть природы, — возразил капитан. — Они — испытание для колонистов, и, если те окажутся сильными, то выживут. Таковы уроки Медузы, а ты, верно, забыл обычаи Ноктюрна?
— Нет, я помню их. Люди Ноктюрна не бросают друг друга, а жители Медузы? — Аттик смолчал, и Кхи’дем развил наступление. — Ты говоришь, что колонисты принимают свой удел с песней. Отбиваются ли они от врагов?
На этот раз молчание капитана не было таким враждебным.
— Да, — ответил он, поколебавшись.
— Значит, они не самоубийцы и до конца борются за жизнь. Я уверен, что это не бесчестное поведение, пусть даже гражданские для тебя всего лишь «плоть». Есть битвы, которые нельзя выиграть, какой бы силой воли и воинским умением ты не обладал. Ты знаешь это — мы все испытали такое на себе.
После упоминания о поражении легионов наступила тишина. Кхи’дем умолк, и Гальба спросил себя, не хватил ли Саламандр лишку. Тут же Антон понял, что надеется на победу ноктюрнца в споре с капитаном, и ощутил недоверие к такому пожеланию. Оно рождалось скорее чувствами, чем разумом — возможно, очередной результат неидеального принятия машины. Но источник надежды не имел значения — она существовала, застряв в мыслях Гальбы со своим непрошеным сочувствием.
Аттик отвернулся от Кхи’дема и посмотрел в направлении указующей руки воина. Казалось, что капитан прислушивается к песне.
«Нет, — подумал Антон. — Не он, а я».
— Колонисты также пригодятся для нашей миссии, — добавил Кхи’дем.
Услышав это, Дурун снова повернулся к нему.
— Каким образом? Мне видится только растрата сил и энергии роты на спасение их жизней.
— Но подумай, к чему это приведет в итоге. Если колонисты сумеют основать здесь свой дом, то принесут стабильность всему региону. Неизвестно, сколько мы проведем на этой планете, так неужели небольшое умиротворение природы не окажется полезным?
— Возможно, — хмыкнул Аттик. — А возможно, и нет. Я не планирую использовать Пифос в качестве постоянной базы.
— Нет, — согласился Кхи’дем, — и я надеюсь, что этого не случится.
Саламандр зашагал прочь.
— Но ты должен поступить, как считаешь нужным. И я тоже, — бросил он напоследок.
— Куда ты идешь?
— На помощь.
Из бионической гортани Аттика вырвался короткий импульс электронного шума, который мог означать как рычание, так и смешок.
— А ты, Гвардеец Ворона, всё время молчавший? — спросил он у Птеро. — Позволишь Саламандрам говорить за тебя?
— Мы молчали, потому что слушали, — ответил Инах. — Суди нас за это, как хочешь, Аттик, делай, что считаешь нужным. Так поступим и мы.
Вместе со своим неполным отделением воин Коракса последовал за сыновьями Вулкана.
Капитан снова издал тот странный звук, но теперь Гальба понял, что это и рычание, и смех.
— Вы пытаетесь опозорить нас! — крикнул Аттик вслед уходящим легионерам. — Думаете, что честь не позволит Железным Рукам остаться в стороне, пока вы даете волю своей сентиментальности?
— И они правы, не так ли? — предположил Антон.
— Да, — ответил капитан, снова взяв прежний тон: холодный, монотонный, лишенный эмоций и непроницаемый. — Правы.
9
Спасение в железе/Ске Врис/Бури
Прошлые битвы на Пифосе были скорее стычками, чем настоящими сражениями — слишком велика была несоразмерность сил. Ящеры численно превосходили разведгруппу. Обезлесивание стало механической процедурой — после испепеляющего обстрела с воздуха выжившие существа не представляли угрозы для танков.
Но в этот раз битва была настоящей — истинным противостоянием, в чём, как подумал Гальба, было нечто почти приятное.
Первый этап стал молниеносным наступлением по дороге с возвышенности. Его возглавил почтенный Атракс, дредноут-пренебрегатель 111-й роты, и два «Поборника», «Машина ярости» и «Медузанская сила», следом за которыми бегом наступала пехота. Сопротивление было слабым. Сдвоенные тяжёлые болтеры дредноута разносили на части рептилий, преграждавших путь. Других, слишком медленных, чтобы бежать, давили и размазывали по земле танки. Железные Руки добрались до ближайшей части толпы меньше чем за час после того, как Кхи'дем убедил их вступить в бой.
Там механизированное наступление разделилось на два клина. Пока Атракс продолжал наступать по центру, «Поборники» разошлись по обе стороны от него. Машинам преградили путь джунгли — дом теней и клыков, защищающих их тайны. Но танкам на это было плевать. Каждый выстрел из орудий-«разрушителей» разносил в щепки стволы, повергая великанов и давя всё, что таилось под ними. Эти орудия были разработаны для поражения крепостных стен, и они изничтожали джунгли. Каждый выстрел был не просто разрушительным, но и метким, ведь падающее под неудачным углом огромное дерево бы раздавило колонистов. Над головой проносилось оказывающее поддержку с воздуха «Железное пламя», осыпающие глубокие чащобы джунглей зажигательными снарядами и поражающее крупные скопления ящеров боевыми орудиями и сдвоенными тяжёлыми болтерами на спонсонах.