Этот форум любили и студенты, и преподаватели, хоть никто из них под страхом смерти не признался бы. Особенно злобных отзывов всё-таки никто не оставлял — а ну как вычислят, но завуалированные шуточки и подколки мелькали часто. Но про Мифа не написали ничего нового.
Но существовал ещё один способ выразить своё мнение преподавателю, для особенно скрытных и скромных. Всего-то и требовалось, что в окошке «репутация» нажать на кнопку с плюсиком или…
Репутация Мифа перевалила за ноль. Жаль только, что в обратную сторону, а ведь ещё вчера она зашкаливала за сто, и соперничать с Великолепным могла разве что Горгулья, и то, если ещё не объявила оценки за контрольную.
Маша едва удержала нервный смешок. Мелочная гадкая месть, но что сделано, то сделано очень кстати. Апатия, почти заглотившая её, отпустила вдруг, и Маша легла на парту, горячим лбом ощущая гладкую холодность лакированного дерева. Потом поднялась, обернулась в сторону Рауля и над всей аудиторией показала ему большой палец.
Сама Маша ничего не слышала, ей рассказала Ляля. А Ляля всегда рассказывала так, что всё представлялось в красках. Багровых, смертельно-синюшных и кроваво-алых.
— Он так орал, вы себе представить не можете.
Сабрина изогнула брови — жест «да ладно тебе».
— Говорю вам, — распалялась Ляля. За углом высокой кованой ограды, которая окружала институтский дворик, говорить можно было, не стесняясь. Если и пройдёт кто из преподавателей, то быстро и мимо. — Он же подумал, что это кафедра против него козни строит.
Рауль улыбался, довольный, как экзаменатор, наставивший с утра пораньше неудов. Маша перевела взгляд с него на Лялю и ощутила давящую пустоту внутри. Месть была сладкой пару минут, не более. Уже к концу лекции ей стало не по себе. Так не по себе, что даже заглядывать в комнату под лестницей расхотелось. Даже смотреть в ту сторону.
Взгляд Сабрины мог сбить с толку кого угодно. Она скривила губы и качнула головой — жест «врёшь ты всё».
— Ну, не то, чтобы орал. Но он правда громко высказывал им, — тут же нашлась Ляля. — Мол, раз так, могли бы и в лицо высказать, а исподтишка гадости делают только трусы. Что, мол, пусть выйдет тот, у кого есть претензии, и выскажется, а не сидит по форумам в интернетах.
— А они что ответили? — еле выдавила из себя Маша. Не хотела она знать, что ответили Мифу на кафедре, но изнутри её уже грызло, и если бы она не узнала прямо здесь и сейчас — размышляла бы потом всю ночь.
— Ну как, — смутилась Ляля, потихоньку теряя интерес к остывающей сплетне. — Говорят, мол, что ничего они не делали. Плечами пожимают. Но, кажется, Горгульи там не было.
Пожимают плечами — интересно, как вездесущая Ляля заметила и это, через закрытую дверь кафедры, под которой подслушивала, прикрывшись неподписанной зачёткой, как щитом. Выдумала, наверное.
Совершенно точно — выдумала.
Исправленную статью Маша принесла как обычно, после занятий. Она подёргала дверь под лестницей — заперто. Постучалась, заглянула в щель: света в комнате не было, хотя через коридорное окно было видно, как сумерки подкрашивают серым прозрачное небо над городом.
Она побродила по коридору, подсвеченному белыми лампами, и в голову начали лезть мысли одна заманчивее другой. Если уйти прямо сейчас, можно ведь провести целый вечер — первый вечер за последний месяц! — в отдыхе и праздности. А назавтра честно признаться Мифу, что ждала его, да, видно, не судьба.
Маша приподнялась на цыпочки и глянула в конец коридора: там заманчиво блестели красными глазками пропускные турникеты. Электронные часы над лестницей выбили семь вечера.
К такому времени институт изрядно пустел. Маша клятвенно заверила себя, что уйдёт только через двадцать минут. Кажется, именно столько полагается ждать преподавателя.
Она ушла через двенадцать — не выдержала. Вздрогнула раз, когда на ступеньках ей почудился силуэт Мифа. Нет, это был кто-то другой, просто фигура, вытянувшаяся в бликах искусственного света, напомнила его. Светлые волосы и узкие прямоугольные очки.
Маша кое-как затолкала рукопись в сумку и чуть ли не бегом бросилась к турникетам. Не хватало ещё и правда столкнуться так. Позор до конца семестра.
Городской вечер пах сегодня по-особенному, свободой, дымом и яблоками. Первый раз за долгий месяц она ощутила, что вечер всё-таки пахнет ещё чем-то кроме архивной пыли.
…- Ну и что он, запил? — как всегда слишком громко сказала Ляля, и Горгулья нахмурилась, покосившись в их сторону.