Дама тоже поняла, что сболтнула лишнего, и сейчас хмурилась, пряча руки в кармашках белого накрахмаленного передника. Чтобы хоть как-то сгладить неловкую ситуацию, я отрезала кусок отбивной, положила его в рот и усиленно принялась жевать. Надо сказать, действительно отвлеклась от мрачных мыслей. Правду говорят, что от хорошей еды, и душа поет, и на сердце легко. Мясо просто таяло во рту, а густой брусничный соус придавал ему пикантности. Что до Заречного, то это его личное дело кого и куда водить. Чего я, спрашивается, так расстроилась? Ну, водил он сюда своих телок, я к их числу не относилась, не отношусь, и никогда не буду относиться. Наши отношения сугубо деловые и точка.
— Очень вкусно, — похвалила я, и тетя Зина улыбнулась, отчего в уголках ее глаз собрались задорные морщинки.
— Я очень рада! — ответила она. — Можете называть меня Зинаида Михайловна, и вам всегда рады в «Уютном уголке»…
Она замялась, так как не знала моего имени.
— Лена, — пришлось представиться мне.
— Очень приятно, Леночка. Не буду вам мешать, — тетя Зина снова улыбнулась, на этот раз виновато и добавила: — А если что не то сболтнула, то вы уж простите меня.
Ели молча. Салаты и прочие заказные блюда принесла молоденькая девушка. Пока расставляла тарелки, пыталась строить глазки Заречному, но тот даже не повернулся в ее сторону. Я чувствовала на себе его взгляд.
Моя наливка так и осталась нетронутой, хотя змей поухаживал и налил едва ли не до краев. Свою же рюмку он опрокинул одним махом. Благо обошлось без тостов. Не за что нам с ним пить. Разве что за успех нашего безнадежного предприятия.
Первым не выдержал он. Когда принесли заварочный чайник и перед каждым из нас поставили тарелку с тортом, Заречный вдруг зло выпалил:
— Мы уже говорили о том, что прошлое есть у всех!
— Конечно, — согласилась я и отправила в рот кусочек великолепного, почти домашнего десерта.
— Тогда какого черта ты так реагируешь? — взорвался змей, но глаза сияли безупречной синевой. Сейчас со мной ругался человек.
— Как? — едва не подавившись, спросила я. И без разницы, хочет на «ты» — будет ему на «ты». — Мне, вообще, плевать на твое прошлое, настоящее и будущее! Я тебе не жена! Просто неприятно, что меня сравнивают с… С…
— С моими бывшими женщинами, — на удивление спокойно закончил за меня Дракон Петрович.
— Да! — я не собиралась успокаиваться. — Мне неприятно это сравнение!
— Почему? Скажи, я тебе неприятен?
— Что? — никак не ожидала, что хитрый змей повернет разговор в такое опасное и неожиданное русло.
— Ты считаешь, что быть моей женщиной плохо?
Вот же жук! Это надо так ловко перевести разговор на свою персону. И что теперь ему ответить? Что даже я, несколько раз обжегшаяся женщина, таяла, как карамелька на солнце, когда увидела его? Не дождется!
— Какая разница, что я считаю? Помнится, кто-то заявлял, что совсем не рассматривает хороших девушек ни в каком качестве!
— А если я увидел одну хорошую девушку и изменил свое мнение? — Заречный подался вперед и смотрел требовательно и хищно. Даже как-то захотелось вырез свитера поправить.
— С какой стати? — Вот тебе, чудище речное!
Тут или промолчать, или без откровений не обойдешься. Кажется, кто-то тоже пришел к такому мнению и обиженно засопел.
— Тянет! — хрипло буркнул Дракон Петрович и ослабил галстук, словно ему не хватало воздуха.
Да! Правда, она такая, тяжелая. Вот только я едва сдержала себя, чтобы широко не улыбнуться. Отчего-то всего одно его слово нашло такое живой отклик в моей душе, что на секунду даже страшно стало. Не вздумай в него влюбляться, Ленка! Опасно!
— Тянет, значит… — зачем-то повторила я.
— Угу… — змей невозмутимо отправил в рот половину куска торта.
— И… что нам с этим делать?
Дракон Петрович жевал, сиял, улыбался, смотрел на меня и молчал. Причем, все это одновременно. Красивый он, все-таки. И губы чувственные. Целуется, наверное, сладко. Вот бы попробовать. Это не речное чудовище в десны лобзать. О чем это я? Типичная смазливая физиономия кобеля!
— А тут ключевое слово «нам», — прожевал свой торт Заречный. — Видишь, Лена, ты уже готова рассматривать варианты. Значит, не так уж я тебе и неприятен.
И как у него так выходит, всего одной фразой меня ниже плинтуса опустить?