— Это ты кого полоумной назвал, идолище речное? — подскочила враз осмелевшая я. — Да если хочешь знать, не заколдуй она тебя, то ты бы не нерпами ужинал, а собой карасей давно кормил!
— Карас-с-сей? — взревел уже не шипящий, но очень разъяренный змей. — У меня вообще проблем не было, пока с вашей с-с-семейкой не связался!
— Вот и не связывался бы! Зачем полез Ведьмин скит сносить?
— Потому что тендер выиграл, чтобы территории Гольцс-с-сману не достались. На свою голову! Гольцс-с-сман мудрее оказался, отказался от участия почти на финише! С-с-собака!
— Конечно, мудрее! Он просто столкнул лбами тех, кто ему мешал и все! Тебя и бабушку! Или ты до сих пор думаешь, что все вышло случайно? — когда на меня кричат, я тоже ору.
Какое-то время мы переводили дыхание, испепеляя друг друга взглядами.
— Может, я за дверью подожду, пока вы ругаетесь? — тихо поинтересовался Потемкин.
— Сидеть! — скомандовал Заречный, и Антон сел на то, что стояло ближе всего. Этим оказалась высокая напольная ваза, сделанная в стиле модерн, в виде черного параллелепипеда.
— Да! Оставайтесь! — мне тоже хотелось многое сказать. — Тем более, что я не собираюсь здесь больше и секунды находиться! Желаю всем счастья!
Гордой походкой направилась к двери, хотя ноги подрагивали, а каблуки так и норовили подвернуться. Леший бы подрал все эти офисы с их дресс кодами!
— Стоять! — рыкнул змей.
— У тебя что ни слово — то команда. «Стоять», «сидеть»… А для девиц своих с выдающимся… с выдающимися… В общем, с бюстом! Ты для них применяешь команду «лежать»? — Не сочла нужным даже обернуться и просчиталась. С размаху врезалась в широкую грудь Дракона Петровича. Крупная ладонь с длинными пальцами, но уже без жутких когтей, сжалась на моем предплечье.
— А тебе не все ли равно, какие команды я с ними использую? — мурлыкнули сверху. Конечно, гордость не позволила посмотреть в лицо змею, но по голосу чувствовала — ухмыляется. Глумится! Сволочь!
— Абсолютно все равно! Пусти! — из захвата выбраться не получилось.
— Не пущу, — спокойно ответил Заречный. — Пока мне все не расскажешь. Хотя… И после этого тоже не отпущу.
— Не имеешь права!
— Имею! — Дракон Петрович прижался ко мне теснее. Отступать некуда, позади лишь закрытые двери. — К твоему сведению, у меня изменились вкусы на женскую, скажем, внешность, — шепнул он.
— Мне-то какое дело?! — злилась, да!
— Прямое, Елена, прямое. Скажи, ты зачем к змею в реку полезла?
— Мне выбора не оставили. Бабушка очень переживала, что одного негодяя прокляла. Пожалела его и попросила меня расколдовать. Но если бы я знала, что ты такой… Ни за что бы не стала!
— Почему именно тебя? — на мое негодование Заречный не обратил никакого внимания, но при этом смотрел пристально и очень внимательно.
Ай, ладно! Что уж теперь! Можно все рассказать, раз основную часть он узнал.
— Потому что эти две заговорщицы считали, что расколдовать тебя сможет только поцелуй! Девушки! — выпалила я. Не пересказывать же ему бред об истинной паре!
— И? — спокойно спросил змей.
— Что «и»? — злил он меня неимоверно. — Я тебя поцеловала, и я девушка, а ты расколдовался! На этом все! Точка!
— Расколдовался, — он прикоснулся к моему подбородку, чуть приподнимая его, и заставил взглянуть на его ухмыляющуюся физиономию, с которой стремительно исчезала чешуя.
Чудные дела творятся! Моя близость способствовала очеловечиванию змея, а его присутствие обостряло мою интуицию. Более того, я фактически переставала чувствовать свою ведьму. Нет, не верно, я становилась этой ведьмой, наполнялась силой, и наши чувства сливались в одно целое. — А ты врушка!
— Что?
— Да-да! — кивнул наглый он. — Врушка и еще трусиха!
— Но-но! — предупредила я, но Заречный снова улыбнулся.
— Впрочем, мое мнение совпадает с мнением твоих родственниц. Ты мне подходишь. А еще нужна.
— З-зачем? — озадачил. Пока великий босс гулял с гламурными девицами, его мотивация был ясна и понятна, сейчас же намерения змея ставили в тупик.
— Расколдовываться.
— Опять?
— Снова! Не нужно было первый раз халтурить! — при этом Дракон Петрович ненавязчиво, но демонстративно потер остаток чешуи на висках, намекая на мою несостоятельность. Наглец!
— Да как ты смеешь? Тебе нужно, сам и расколдовывайся! — фыркнула я.
Нет, намеком это не было. Совершенно. Вот нисколечко. Но Заречный все понял, как всегда, по-своему. Он склонился и впился в мои губы голодным поцелуем. Думаешь, крышу снесло, как в дамских романах? А вот и нет! Ну, ноги задрожали, руки, мурашки на коже вступили, тепло по телу разлилось. Куда же без тепла? А голова осталась ясной и почти трезвой, несмотря на учащенное сердцебиение. Змей все целовал и целовал, и я вдруг поняла…