— Ну… Слегка опухло. И клитор возбуждён. — задумчиво бормотал себе под нос господин Фукияма, осматривая свою пациентку в гинекологическом кресле. — Могу дать успокоительные. Но всё в пределах нормы. В вашем возрасте бывает вот такое позднее расцветание, всплеск гормонов и избыток сексуальности. Организм говорит вам, что нужно успеть родить ещё одного ребёнка. Это всё природа… Но повторюсь — всё в норме.
Всё в норме… Ну да, конечно! Пока он осматривал её, она успела один раз кончить, и кажется, врач это заметил, но деликатно умолчал.
— Не нужно успокоительные.
— Как скажете… — покорно согласился врач. — Но…
— Что?
— Но бусинки я всё же достану, если не возражаете… — робко проговорил повидавший и не такое за свою богатую практику медработник.
Бусины… Точно! Сегодня утром Томико слегка заигралась. Ей показалось забавным, снять с шеи драгоценный жемчуг, размером с канареечное яйцо каждый, запихнуть его в себя и медленно тянуть за верёвку, вытаскивая обратно по бусинке. Идея была не плоха, она успела испытать три или четыре оргазма, прежде чем шёлковая нить порвалась.
— Да, конечно. Достаньте…
Врач приступил к работе, Томико прикрыла глаза и тяжело задышала. Когда открыла глаза, на доктора было жалко смотреть. Кажется, он уже попрощался с жизнью, понимая, свидетеля произошедшего госпожа Оота точно не оставит в живых.
Но всё оказалось гораздо проще. Томико вправила мужчине мозги, удалив из его памяти весь последний час его никчёмной жизни, и молча ушла.
После этого под раздачу попал её муж. Вернее, он и так попадал, но теперь Томико взялась за него всерьёз. Мужа хватило на неделю, после чего он сослался на неотложные дела и умотал в длительную трехмесячную командировку.
Официального любовника, которого раньше она держала для статуса, и к которому наведывалась раз в два или даже в три месяца, хватило на две недели. Потом у парня банально перестал вставать член. И перед Томикой снова стал непростой вопрос. Что делать? Если завести ещё одного любовника, на неё начнут косо смотреть. А если не заводить… Нужно было искать истоки проблемы, а не временные решения.
Макс Юсупов… Именно с него всё началось. Томико думала, что сломила его, она ощущала себя победительницей… Но нет. Этот смерд… Такое чувство, словно он вышел победителем из этой маленькой схватки. Как он с ней сделал это? Что именно сделал? Она до сих пор не могла понять. Никакого ментального вмешательства, никаких следов — но она знала, что он, именно он сотворил с ней это!
Она и злилась на него, и восхищалась, как достойным противником. Такой сильный мужчина ей давно не попадался… Ну вот, опять. Она снова завелась с пол-оборота. Словно гулящая кошка, словно сраная кицунэ. Как она это ненавидела!
Ещё в первый день Томико отправила Юсупова на каторгу и теперь жалела. Но оставлять его здесь было опасно. Там он под круглосуточным наблюдением, никуда не денется, а здесь он может снова всё вспомнить (непонятно как он это делает, но факт!), и сбежать, или попытаться отомстить. Нет, там ему было самое место.
Но парень был полон секретов! Целой кучи секретов! Одна его сумасшедшая регенерация, не дававшая запихнуть в его тело артефакты контроля, чего стоила — все порезы от скальпеля тут же зарастали на глазах, выталкивая наружу инородные предметы. Пришлось повозиться. И теперь пора было ехать к нему для разговора. Давно было пора. Если кто-то что-то и может сделать, то только этот ублюдок. Как это низко — идти на поклон к какому-то безродному. Ей — Томике Оота!
До Закрытой частной тюрьмы особого назначения, принадлежавшей её семье, Томико добралась за полчаса. В сопровождении охраны прошла на территорию, нашла нужный барак, оставила телохранителей снаружи, поднялась на третий этаж и толкнула дверь нужной ей комнаты.
Застала парня, обнажённого по пояс, делающим комплекс причудливых упражнений посреди этой конуры, вошла внутрь и прикрыла за собой дверь.
— Что ты со мной сделал? — поинтересовалась Томико, разглядывая слегка мокрый от пота торс парня.
— Я не понимаю, о чём вы, госпожа. — нахмурился тот, пытаясь хоть что-то вспомнить.
— Не понимает он! — недовольно фыркнула Томико, делая два шага в его сторону. — Ты! Или ты сейчас же исправишь это, или я сделаю твою жизнь невыносимой!