– Верховный жрец! Помоги! – Но Зейне, не слушая, полз к храму, чтобы укрыться там.
Неожиданный светлый луч заставил вихрь рассеяться, и женщина подхватила плачущего ребёнка на руки. Зейне поднял голову, глянул – посреди деревни стояло трое. Альда, её дочь и… Хранитель Заклятого Леса.
Зейне затрясло, когда он увидел жезл в руке Хранителя. Райне направил жезл на тучу, прикрывая собой Альду и девочку, растерянные жители деревни шарахнулись от яркого света, а едва он погас – туча пропала, как не было её, и ветер улёгся.
Отовсюду начали раздаваться изумлённые возгласы:
– Кто это?
– Неужели… Хранитель? Тот, кто заманил девочку в Заклятый Лес?
– Не может быть!
– Злой колдун не смог бы взять в руки жезл Светлоликого!
Лина вдруг вышла из-за спины матери, и её сердитый голосок прозвучал ясно и громко:
– Нет, не злой колдун! Волшебник. А кто заманил меня в Лес, – Лина ткнула пальцем в Зейне, – так это он!
Толпа ахнула. Всё больше и больше народу подбиралось поближе, чтобы посмотреть на Райне. Жители деревни понимали только одно: каким-то невероятным образом Хранитель Леса оказался легендарным Волшебником. А сам он спрятал жезл, повернулся к Зейне, который и рад был бы потихоньку уползти прочь, да не мог, – и холодно произнёс:
– Брат… Давно не виделись.
Верховный жрец в ответ не вымолвил ни слова.
Когда-то
Зейне был славным малым. Он не пропускал ни одной службы в храме Светлоликого, внимал жрецам и наизусть знал все священные книги. Он верил, что однажды проснётся и поймёт – он стал Волшебником, мечта сбылась. Зейне как наяву представлял себя в окружении толпы, видел, как люди припадают к его руке и просят помочь. Он бы им всем помог. Он бы вылечил братишку Райне – тот иногда посреди игр с товарищами, побледнев, хватался за сердце. Зейне позаботился бы о нём, о родителях, у которых однажды не станет сил возделывать свой крохотный участок земли. Только бы дар Волшебника проснулся поскорее.
И он проснулся. Только не у Зейне.
– Брат! Смотри… я… у меня что-то с руками! – Райне почти с испугом смотрел на свои сияющие пальцы – он ведь не читал священные книги и не думал о том, что благодать нежданно-негаданно свалится ему на голову. – Это… оно, да? Волшебство?
Райне, ничем не заслуживший, чтобы божественная длань коснулась его чела! Зейне не мог произнести ни слова. Всё так хорошо запечатлелось в памяти – высокая трава, в которой утопали босые ноги мальчишек, стрекотанье кузнечиков, солнце на небе… и в ладонях Райне, которые тот сложил вместе.
– Брат! Я теперь смогу и сердце вылечить. – Он поднял радостный взгляд на Зейне, а тот одолел свою слабость. Заговорил. И сам удивился тому, что слетело с его губ:
– Ты пока родителям не говори. Потом.
Райне удивился, хотел спросить, но старший опередил его ответом:
– Мы их в праздник обрадуем. Будет же праздник скоро? А ты мне показывай, если вдруг какие чудеса сможешь творить.
– Конечно покажу. – Райне улыбнулся широко и счастливо, и эта его улыбка была горше для Зейне, чем выпить целую кружку полынной настойки.
Но он улыбнулся в ответ.
– Смотри, брат! – Эти слова стали ненавистными для Зейне, он ведь знал, что увидит: чудо. Он смотрел, как младший чертил углём на деревяшках, и всё светилось, а если Райне срисовывал увядший цветок – тот оживал и гордо поднимал головку у братьев на глазах. И Зейне было горько от мысли, что все узнают о даре Волшебника и те почести, которые Зейне рисовал себе в воображении яркими красками – такими, какими Райне мечтал рисовать, когда его отпустят в город, к мастеру-живописцу в ученики, – все почести достанутся младшему брату.
Старуха Канниван, ведьма, однажды попалась мальчишкам на пути. И как-то странно посмотрела на Райне, словно первый раз увидела – а ведь он по глупости не раз помогал ей по хозяйству, хотя Зейне и отец с матерью твердили, чтоб держался от неё подальше. Все знали, что она ведьма, – только не поймали её на чёрном колдовстве, а то бы схватили и к жрецам Светлоликого отвели. Наказали бы её по заслугам – недобрый глаз ведьмы многих преследовал и покоя не давал. Райне говорил, что всё это придумки и ведьма добрая, то и дело угощала его сладкой лепёшкой или тыквенным пирогом. Была у неё печь, в которой старуха пекла свои пироги, а Зейне как глянул один раз, так и подумал, что в такую печь она могла бы и детей сажать, с ведьмы станется.
Обычно он отговаривал Райне идти к ведьме домой, а теперь язык не повернулся что-то сказать, когда Канниван обратилась к младшему:
– Худо мне сегодня, Райне. Приходи ко мне напоследок.