Родительский очаг встретил непутевого сына прохладно, в буквальном смысле — родные стены полнились лишь прислугой, все остальные были занятые делами в городе. Из-за поведения Ральфа его отношения с остальными членами семьи становились все более натянутыми, сохранив скудные остатки теплоты лишь с сестрой Кристайн. Хрупкая красота девушки могла приковать взгляды, практически, любого здорового мужчины, но… она довольно быстро стала жертвой фамильного проклятья, лишившись возможности ходить. Проклятье Вейссеров! В подброшенный разум Траверса вонзилась толстая игла из медицинской стали — возможно, он приблизился к разгадке своей бесконечно тянущейся беды. Для Ральфа существование Проклятья, нависавшего над семьей уже несколько поколений, приходилось настолько естественным фоном, что лишь встреча с сестрой всколыхнула мысли, позволив Траверсу прикоснуться к этому горестному знанию.
Прадед по отцу Ральфа степенно прожил большую часть жизни, но когда ему стукнуло около сорока лет, ноги этого еще крепкого мужчины стали стремительно слабеть, волочась по земле. Он практически перестал покидать пределы дома, используя для передвижения костыли при редкой необходимости. Никто из семьи не придал этому значения — в конце концов, приличный возраст (по меркам земного средневековья) с тяготами жизни могли привести к подобному недугу. Но когда у бабки в тридцать лет начались абсолютно схожие беды с ногами, в головы предков стали закрадываться не самые приятные подозрения. Начинала робко проглядывать закономерность, словно темный механизм по угнетению нависшая над Вейссерами. Может быть, обреченные ожидания семьи позволили двум зернам случая проклюнуться, и прорасти в лозу проклятья, но младший брат отца — дядя Куртель — лишился возможности передвигаться на ногах в двадцать лет. Это был чрезвычайно жизнелюбивый мужчина, постоянно встревавший в разные распутные (как и сам Ральф) истории, однако такой удар сломал его. Дядя Куртель не смог смириться с круто изменившейся жизнью и основательно запил, прожив всего полтора года после этого. Проклятье Вейссеров распрямилось в полный рост и, когда родилась Кристайн, все уже знали — в десять лет у девочки начнут отказывать ноги. Ее заранее окружили заботой, буквально, сдувая каждую пылинку, и сестра выросла чрезвычайно избалованной, красивой стервой. В десять лет проклятье схватило ее ноги, высосав всю силу, и родители, вытирая давно капающие слезы, достали заранее приготовленные костыли. Недальновидно исполняя каждый каприз привередливой дочери, отец с матерью против собственного желания превратили ее в настоящую несносную суку, которую, из-за характера и недуга оказалось крайне сложно удачно выдать замуж, невзирая на впечатляющее приданное. Теперь, согласно очередности, что выставил этот черный механизм, сыновья Ральфа или Карла должны родиться с недугом, либо обрести его в первый год жизни. Пугающая спираль проклятья сужала витки с каждым поколением, и Ральф, в редких думах о будущем надеялся, что если его сын родится с подобным недугом, он сможет сродниться с ним, и вырасти намного более сильным, чем дядька и младшая сестра. Они даже не попытались усмирить гордыню и, обуянные нестерпимой жалостью к себе, перевернули стол для игры под названием «жизнь». Но самое жуткое в том, что когда человек рождается, его сразу безжалостно хватают за тонкую шею и насильно усаживают за этот стол, где сидят одни чертовы шулеры…
Траверс находился в состоянии, близком к панике — он хотел натурально завыть от бессилия, ведь Проклятье Вейссеров не имело к его ситуации никакого отношения. Бич ветви предков работал совершенно иначе, и Траверс опустошенно понимал, что не стал ближе к разгадке. Судьба вновь цинично и безжалостно посмеялась над Вайсом, выбив из его судорожно сжатых пальцев знание, способное выступить в роли той самой отмычки, которая освободит мужчину от оков противоестественного одиночества. Из горячего плена панических мыслей Траверса вырвало обращение сестры к Ральфу: