Когда бойня во дворе закончилась, и последний мужчина из «армии» повергнутого суверена испустил дух, присоединившись к изрубленной горе умирающей плоти, к насупленному Альбузару приблизился один из самых доверенных ветеранов, что командовал частью отряда. Они шли вместе по дороге военного ремесла столь долго, что для решения серьезного вопроса не требовалось слов. Наемник, храня невероятно серьезное выражение лица, обратился к командиру роты:
— Альб, мы…
— Пошел нахер! Даже не думай! — удивляя Ральфа, Альбузар начал отмахиваться руками от соратника.
— Альб, ты же сам понимаешь… — опытный воин не сбавлял натиск, однако Вейссер пока не мог взять в толк, о чем они говорят.
— Альб, мужики уже сколько в дороге — им слиться надо. А тут столько баб.
— Нам Гильдия за другое платит! Я сам этого не хочу! Я, блять, не мясник и не палач! — взорвался Вольта, впрочем, не произведя впечатления на собеседника.
— Так и я о том. Дай мужикам потешиться. Вытрахаем баб и отпустим.
— А остальных куда девать?! Чо, детей тоже отпускать?! Гильдейцы вон как крови хотят! — неприкрытая злоба вырывалась из Альбузара, в то время как держатель роты искал наименее кровавый выход из патовой ситуации.
Насколько знал Ральф, Гильдия страстно желала показательной и чудовищной мести нападавшим. Как выяснилось ныне, Альбузару предстояло уничтожить всех людей, так или иначе причастных к тогдашней атаке, включая женщин, детей и стариков. Командир прекрасно понимал — подавляющее число этих несчастных оказались виноваты лишь в том, что жили под сенью правления дурака, а их родня испачкалась участием в его преступлении. Вольта не желал марать военную славу своей роты, убив несколько десятков человек разного возраста и обоего пола просто за факт проживания в окрестностях снулого замка из дерева, глины и небольшого количества камня. Однако на протяжении долгих лет Гильдия выступала щедрым нанимателем, посему Альбузар сейчас находился на очень тесной развилке, пытаясь найти решение, способное сохранить как жизни людей, так и деловые отношения с алчущими крови перевозчиками.
— Так, короче, слушай! — бурлящие внутри владельца роты эмоции перехлестывали через край самообладания, придавая голосу злобу и раздраженность, — Всех более-менее молодых баб спрячь в том сарае. Когда мужики натешатся, отпустим их под шумок, вместе с мелкими детьми. Старых и подростков — под нож, иначе Гильдия с меня не слезет, или вообще, часть не выплатит, а мне роту держать… ох, сука, надо же было так вляпаться… я же не думал, что они всех… — горестно вздохнул Альбузар, склонив лицо вниз. Его собеседник спешно удалился выполнять наиболее желанную часть работы и Вольта, завидев близстоящего Ральфа, злобно бросил рыцарю:
— А ты какого хуя стоишь?! Тоже в сарай к бабью хочешь?!
— Нет, в моей жизни и без того было достаточно грязи, — холодно ответил Вейссер, заставив Траверса поджать губы в молчаливом выражении поддержки — такой выбор предка заслуживал уважения.
Спустя некоторое время командир карательной армии приблизился к уцелевшим жителям укрепления, согнанным в центр пропитанного кровью двора. Люди прилагали все доступные силы, дабы не коснуться испуганными взглядами лица Альбузара — небольшая толпа из обреченных Гильдией жертв инстинктивно жалась друг к другу, уподобившись безмозглому скоту. Угрюмые подростки и старики составляли основную часть этого скопления. Из всей сутулящейся массы выделялся лишь худой и притом поразительно жилистый мужчина, сверкавший оголенным торсом — всем видом он выражал воплощенное торжество злорадства. Наемники, заполонившие двор, с интересом рассматривали диковинного пленника, поражаясь, как ему удалось уцелеть в сражении, которое предсказуемо превратилось в бойню. Вольта с нескрываемой горестью набрал воздух в легкие — пред ним нависал неизбежный вопрос:
— Мужики,… нужно казнить всех этих… кто возьмется? Накину тридцать пластин, — Альбузар добавил, промедлив пару секунд, — Каждому.