3
Дома и строения охватываемого сумерками Рейнеля притягивали взгляд мягким свечением, что ниспадало с окон, разливая для припозднившегося путника душевный покой вместе с запахами готовящейся пищи. Траверс без труда заметил в средневековой архитектуре зданий проступающие чуждые футуристические мотивы — схожие способы построения линий в оформлении фасадов, вкупе с декоративным оформлением одежды господствовали на Твердыне и сейчас. Этажность благополучного северного города оказалась весьма скромной — редкое строение бесстыже возвышалось над двух- либо трехэтажным ярусом из соседних крыш. Однако дом, также выполнявший роль резиденции богатой семьи торговцев, ожидаемо кричал на весь район о благосостоянии населявшей его семьи — Шлиссеры с нетерпением ждали строптивого жениха. Пребывая в нерушимой уверенности касательно завершения свадебной сделки, они не удосужились накрыть подобающий стол — Ральфа, сжавшегося внутри подобно закаленной пружине, встречали лишь несколько пар глаз, где неприкрыто плескалось торжество.
— Пришел-таки, беглец, — нарочито мягко молвил отец семейства, Кальцер, вальяжно покачивая серебряным кубком, в котором не ведала покоя переливчатая гладь красного вина. Ральф не видел необходимости в подтверждении, равно как и выказывании уважения, остановив выбор на сконфуженном молчании.
— Ральф, ты, хотя и без двух дней мой зять… ты настоящий трусливый обмудок. Заставил нашего Кастора изрядно попотеть, а теперь еще придется раскошелиться на правку его доспеха. Вот скажи, зачем, зачем… ЗАЧЕМ, еб твою мать, пришлось доводить до этого?! — взорвался грузный по меркам поджарых мужчин Твердыни Кальцер.
— Отец, — к удивлению Ральфа его сегодняшний противник — Кастор — вскинул словесный щит, ограждая будущего родственника от пустой брани, — Ральф — достойный городской рыцарь, и это был честный поединок. Возрадуемся, что он закончился справедливо.
— Конечно, справедливо! — рявкнул старший Шлиссер, — Он и не мог закончиться иначе! Весь Рейнель чуть было ни стал свидетелями нашего позора. По твоей вине, чертов сластолюбец! — указательный палец Кальцера вперился в лицо Ральфа, и, невзирая на отделяющие их метры, сын Вейссеров ощутил прикосновение толстого ногтя ко лбу.
— Отец, Ангра могла… — начал было Кастор, однако его реплика моментально утонула во взрыве негодования подвыпившего отца.
— Могла не разбрасывать свои чертовы ляжки перед мордой этого хахаля! Ебучая молодежь! Вы влезли, когда уже все было налажено, все договорились… Нет, обязательно нужно было все порушить со своей глупости и похоти! Ну, что ты молчишь, дура?! — Кальцер вскинулся куда-то в сторону, и Траверс сумел глазами предка рассмотреть женщину, коей в ближайшем времени предстояло стать женой старшего сына Вейссеров, тем самым уберегая две влиятельные семьи от настоящей уличной войны…
Вайс уперся в поразительную дилемму — с одной стороны, Траверс, будучи человеком из другого времени, привык к совершенно иным стандартам женской красоты, от которых невеста Ральфа была столь же далека, как Твердыня от светила их звездной системы. Однако разумом и воспылавшим естеством предка Вайс знал, как приятна на ощупь ее нежная, белая кожа. Знал вкус ее бледных губ, и едва уловимый запах пота постельных утех, знал, как широко разбрасываются ее груди от мерного покачивания. Знал ее тихое и сводящее с ума похотливое постанывание. И сейчас, оба мужских разума, заключенных в одном теле, явственно замечали темное пламя вожделенной власти, поднимавшееся в голубых глазах Ангры. Ральф отчетливо понял — его роль в будущей совместной жизни заранее жестко определена, и он не сумеет вырваться из стальной хватки клещей обязательств перед семьями. Заключив брак, Ральф сразу же прекратит быть субъектом собственной судьбы, превратившись в дорогой инструмент, который будет извлекаться на свет поочередно либо Вейссерами, либо Шлиссерами. А жена, чьи руки будут развязаны принужденным положением вечного виноватого Ральфа, вволю натешится, загоняя неуступчивого мужа в тесную ограду собственной воли. Любой несущественный повод, не стоящий и пары вдохов, окажется безжалостно раздут огнем ссоры и ворохом обвинений. Ральфа лишало покоя осознание, что Ангра будет упиваться чужой силой, дарующей ей возможность вить веревки из скованного по рукам и ногам мужа…