Спасибо большущее Насте Nanou за проверку! Целоваю!!!
========== 19. Двадцать лет на счастье ==========
Люциус Малфой раздражённо перелистывал книгу, сидя на балконе. Это был четвертый день его одиночества. И он откровенно скучал в своём огромном тихом замке без шума и смеха грязнокровки и деловитости сына.
Неблагодарный внучок примчался три дня назад утром, весь в колючках репейника и грязи.
— Дед, отец и Гермиона поехали в деревню вдвоём, а я умыться и в школу! — крикнул он, проходя мимо, голый и грязный после трансформации.
Люциус чуть не подавился кофе. Но вдаваться в подробности не стал. Поехали и поехали. Значит Драко внял голосу разума и решил не строить из себя капризную обиженную принцессу.
К его новой пассии, а теперь жене, если верить Снейпу, Люциус привык. Грейнджер ворвалась в тихую и даже где-то скучную жизнь семейства Малфой как огненный смерч и заставила забыть обо всем, что он думал о племени магглов и грязнокровок. Возможно, Грейнджер была исключением из правил, она являлась довольно сильной волшебницей и интересной собеседницей.
Хм, очень интересной… Эта дикая ведьма прекрасно разбавляла их тухлое мужское общество.
Люциус усмехнулся, вспомнив её изящные ступни и дерзкий смех.
Вечером третьего дня старший Малфой захандрил. Тишина замка заставляла его думать о прошлом и нервничать. И еда странным образом не хотела получаться вкусной. Он терпеть не мог готовить.
Что же делать? Идти к жене за советом?
Нет, надоело. Одни разговоры. Тем более, что их с Нарциссой, оказывается, подслушивала Беллатриса. А он хорошо помнил, как нахально эта беспринципная стерва стремилась залезть к нему в штаны, пока он был у Темного Лорда в фаворитах. Но стоило налажать, и она начала поливать Люциуса грязью и ставить палки в колеса.
Малфой ненавидел эту сумасшедшую суку.
А ведь эта стерва была сестрой его жены и свояченицы. Двух замечательных женщин.
Люциус вспомнил, что хотел узнать, как чувствует себя Андромеда после прошлой встречи со своими сестричками. Она убегала в таком растрепанном состоянии, что лорд не осмелился написать ей сразу. А ведь пока он отпаивал Меду успокоительным, она обещала, что откроет почту для переписки. Сжалилась над ним наконец-то…
Кстати, Андромеда, несмотря ни на что, выглядела шикарно в тот день. Аристократка до кончиков ногтей.
Люциус мечтательно вздохнул, вспоминая, как часто вздымалась её грудь, когда Андромеда плакала, закрывшись руками, и как он осторожно вытирал слезы с её красивого ухоженного лица. Чёртовы подштанники Салазара, он так возбудился, стоя совсем близко к этой недоступной женщине. Как мальчишка, право слово! Он даже приобнял её, вдыхая запах её дорогих духов.
Андромеда являлась средней сестрой в семействе Блэк, и, если быть честным, совсем молодым парнем он иногда заглядывался на эту гордую независимую девушку. В то время факт, что она сошлась с магглорожденным волшебником, выводил его из себя. Но он не был тем, кто убил Тонкса. Хотя ему невероятно этого хотелось.
Размышляя о своей юности, Люциус сел за стол в библиотеке и решил написать ей ещё одно письмо. Он надеялся, что Андромеда не забудет о своём обещании читать его послания. После всех вежливых словесных поклонов и вопросов о здоровье, Люциус написал, что он совсем один в замке, что его сердце не выносит одиночества, что он умирает от голода. Да, написанное выглядело, как жалоба, но он решил, что именно это и заставит Меду быть с ним помягче.
Странно, но она отреагировала так, словно Люциус сообщал ей о своей скорой смерти. Андромеда ворвалась в его дом именно в тот миг, когда он спокойно попивал вино на балконе.
В этот раз она распустила свои волнистые длинные волосы и была в темно-красном, цвета бордо, длинном платье. На прекрасном лице застыла тревога.
— Люциус! — воскликнула Меда, и он от неожиданности выронил бокал с белым вином на свои серые брюки.
Малфой подскочил с кресла, бросив книгу на стол, и магией быстро высушил некрасивое пятно на бедре.
— Здравствуй, Меда, ты… Э-ээ… Что случилось? — он приосанился и ждал ответа приподняв бровь.
Её глаза резко потемнели, и Андромеда возмущённо произнесла:
— Ты! Ты написал, что умираешь! А сам сидишь тут и пьёшь вино? Ты просто невозможен, Люциус Малфой! — она уже хотела развернуться чтобы уйти, но он остановил рассерженную аристократку, сухо кинув в её сторону:
— Так значит, вот что должно случится, чтобы ты пришла поговорить со мной?
Андромеда медленно скрестила руки на груди и хмыкнула:
— А что ты ожидал? Ты думал, я приду к тебе на чай и мы мило поболтаем о том, о сём и вспомним нашу чудесную молодость?
Аристократ недовольно поморщился и отвёл взгляд:
— Не надо, Меда, ты слишком зациклена на прошлом…
— Зациклена на прошлом? — выдохнула она ошеломленно, и в её глазах появились слезы.
Люциус нервно сжал кулаки, предчувствуя бурю.
— Я имею ввиду, всё давно закончилось, и ты могла уже простить мужа своей сестры за его ошибки, — пробормотал он.
Она с секунду смотрела на него, дрожа всем телом.
— Что ты сказал? Ошибки?
— Меда, ну будет тебе… Хватит… — он уже пожалел, что написал ей. — Давай просто поговорим… Прошло столько лет с тех пор и…
— Закрой свой поганый рот, изверг! — закричала женщина, не в силах уже сдерживать свои эмоции, словно она давно хотела их вылить на него. — Я никогда не прощу тебя! Никогда! Да как ты смеешь! Как смеешь ты жить! Ты, убийца! Монстр! Сволочь!
С каждым словом она подходила все ближе и на последнем выкрике ударила его в грудь пальцем.
— Мой муж! Моя дочь! Вот кто должен жить! Вот о ком я не забываю и дня! — она тыкала и тыкала ему в грудь, а он терпеливо ждал.
Малфой смотрел прямо на истерично орущую на него женщину и молчал.
Что он мог ей сказать? Слова ничего не изменят.
Андромеда потеряла любимых людей на прошлой войне, и Малфой все ещё виделся ей тем самым убийцей, Пожирателем Смерти. И хотя Люциус самолично не участвовал в убийствах её родных, он был на той, другой, враждебной стороне.
Тонкс плакала, обвиняя его во всех мыслимых и немыслимых грехах, крича громко, до рези в ушах. Андромеда готова была, наверное, его убить. Она схватила его за лацканы и, не видя отклика, воскликнула в сердцах:
— Что же ты молчишь? Что молчишь, негодяй?
Люциус положил ладони на её маленькие кисти и сжал их:
— Андромеда, ты во всём права.
— Нет, нет! Не надо хитрить, ты так не думаешь! Ты снова лжёшь, Малфой! — она всхлипнула и хотела ещё раз ударить его в грудь, но он не позволил.
Люциус зажал Меду в своих объятиях, не давая ей ни убежать, ни затеять драку.
— Отпусти, ненавижу! — рыдала женщина.
Он знал, иногда именно таких эмоциональных взрывов не хватает, чтобы выплеснуть накопившуюся злость и отчаянье.
Он начал говорить сам.
Малфой-старший не просил прощения, он рассказывал. Рассказывал, что происходило в этом доме, день за днём, какие пытки он испытал на своей шкуре, как переживал за сына, как был разбит и потерян в то время. Люциус и сам не понял, в какой момент слёзы потекли по его щекам.
— Ты потеряла мужа и дочь, и я, я тоже потерял очень важного, самого ценного для меня человека… мою любовь, мою дорогую жену. Только ты не виновата в том, что случилось, а я виноват! Я виноват во всем. Я узнал об этом в Азкабане и хотел покончить с собой. Я пытался несколько раз. Но меня возвращали. Зачем, я не знаю. Все, что было хорошего в моей жизни, это она. Без неё я потерял себя. Я был ничем. И мне некого в этом винить, кроме себя… Некого…
Он говорил, что виноват перед ней, перед своим сыном, но он никогда не скажет ему этого. Люциус всегда ощущал эти терзания, он испортил сыну жизнь, он был виноват в гибели жены, он… И только он…
Андромеда слушала, тихо рыдая и сминая ткань его пиджака в кулаках. Она плакала вместе с ним, обнимала его, и Люциус чувствовал, что ему нужно было раскрыться перед ней до конца.
И он рассказал всё, что его мучило и продолжало мучить долгие годы.