Отволочив четыре бочки, Сэм прислонился к краю платформы, вздыхая и с тоской озираясь по сторонам.
— Ты чего? — подошедший за новой бочкой Виктор уставился на приятеля. — Работать надо. Смотри, новая платформа въезжает. Нам ее надо успеть разгрузить…
— Да я все про Майкла думаю, — признался тот. — Он ведь тоже… превратился.
— В такого же, как Джонс? — понимающе понизил голос Виктор.
— Не совсем в такого же, но… У него другое было. Совсем другое. Там… а, ты этого не видел и хорошо. Сначала он от нас скрывался, мы лишь чувствовали, что что-то не то. Он… изменился. Стал злее, на сестренок ворчал. Один раз Джоанну так поколотил, мы думали, убьет… говорил, что уму-разуму учил, дескать, он на работе устает, ему бы поспать, а мелкие расшумелись и спать ему не давали. Вот он старшую и вздул — зачем за сестрами не смотришь? С отцом ругаться начал… С работы придет — и сразу спать. Редко-редко когда поест или с нами посидит. Слова от него не добьешься. Мы думали, он устает, а он… мутировал. Потом у нас обыск был.
— Обыск? — не поверил своим ушам Виктор.
— Ага. Дома только матушка была и младшие, а мы все разошлись. Приходим, она и говорит — приходили трое, весь дом перерыли, а чего искали? Не понятно.
— Когда начинается заболевание, часто остаются следы, — новый голос заставил юношей вздрогнуть. За их спинами стояла мисс Смитсон, нахохлившаяся и сердитая. — Капли крови и слизи. Иногда клочья кожи и пряди волос. Когда больной бодрствует, это еще можно контролировать, а вот во сне… Они ведь в спальню к нему заходили?
— Ну… да, — выдавил Сэм. — А ты откуда знаешь?
— Знаю, — девушка напряглась, зыркнула исподлобья. — Я их изучаю… У нас на фабрике тут лаборатория и вообще… Мне нужны были образцы тканей, — внезапно пожаловалась она, — а они его уже увезли. Только и успела, что тут немного крови и сукровицы с пола наскрести. А надо было еще и…
— Мисс Смитсон. — к ним с другого конца цеха стремился управляющий. — Извольте не отвлекать рабочих от дела. Или у вас нет своей работы, что вы приходите и смущаете их тут?
— Ухожу-ухожу, мистер Уильямс, — в тоне девушки не было ни намека на подобострастие или почтительность. — Я за образцами приходила. Счастливо оставаться, парни.
Ловко наклонилась, подхватила валявшийся у мостков узелок Джонса и устремилась к выходу. Управляющий долго смотрел ей вслед.
— Стервятница, — сплюнул зло и презрительно. — Феминистка чертова. Нацепила мужские штаны и думает, что ей все позволено… А вы чего встали? За работу. Две платформы придется до конца смены разгрузить, иначе вовсе за этот день ничего не получите.
Глава 3
Свою дочь Розу сэр Генри любил той полуслепой отцовской любовью, какой только и можно любить единственную наследницу состояния, имени и титула. Правда, к этой любви примешивалась немалая толика горечи — из шести детей, которые подарила ему леди Элинор, его драгоценная супруга, выжила только одна девочка. Все остальные, как назло, мальчики, отошли в мир иной, не прожив и полугода. Последним случился выкидыш, после которого врачи заявили, что леди Элинор больше никогда не сможет иметь детей. И пятнадцать лет, миновавшие с того рокового падения с лестницы, убедили супругов в том, что чудес не бывает.
До определенного момента сэр Генри относился к единственному ребенку с известной долей грусти и даже горечи — ему нужен был сын во что бы то ни стало. — мать, старая леди Патриция Фрамберг, даже поговаривала о разводе. Но в четырнадцать лет Роза Фрамберг неожиданно похорошела, расцвела, обнаружила живой ум и некие таланты в музицировании, живописи и составлении букетов. А в шестнадцать лет, дебютировав в своем первом сезоне, произвела настоящий фурор. Не прошло и двух месяцев, как лорд и леди Фрамберг получили шесть заявок от претендентов на руку и сердце их дочери. К концу сезона таких соискателей было уже четырнадцать, и сэр Генри взглянул на дочь другими глазами. Кроме того, Роза в беседах обнаружила живой ум, готовность учиться, и хотя порой задавала вопросы, какие юным леди задавать не положено, все же отец полюбил разговоры с дочерью. И порой укорял себя за то, что пренебрегал ее образованием прежде. Отчасти этим и объяснялась причина того, что, вопреки ожиданиям, Роза Фрамберг в неполные девятнадцать лет не вышла замуж и даже не была помолвлена в конце своего первого сезона. Сэр Генри не мог допустить мысли, что ему так скоро предстоит разлука с дочерью. Если бы не правила приличия, он бы всюду ездил только в сопровождении Розы — так ему хотелось быть рядом с ней.