Не то чтоб я фанат именно большого размера вторичных половых признаков у девушек, но… А, ладно, чего скрывать — фанат! Но таки встречался в жизни с разными девчонками. Небольшие формы — это тоже неплохо. Вообще, главное — чтоб человек был хороший. К душе.
Но при прочих равных в моём личном табеле о рангах большая грудь всё же стоит выше маленькой. Разумеется, тут зависит не только от объёмов груди, но фигуры в целом. Если большая грудь сопровождается талией, объёмом с древний баобаб, то нет, извините. Разумеется, обхват талии сопоставимый с тонким стволом молодой берёзки я тоже не требую, неестественно это и невозможно. Но всё должно быть пропорционально и эстетично. А если уж выбирать из двух крайних вариантов, то лучше типаж вроде Варвары, чем бочонок с огромными бурдюками грудей. Но мой идеал, конечно, фигура типа «песочные часы».
— Сейчас, — пискнула девушка и нажала какую-то кнопку на допотопно выглядящем с моей точки зрения селекторе. Через несколько секунд в ответ раздался другой пищащий звук. — Проходи… те.
Я распахнул двойные деревянные двери кабинета ректора. Дуб, красное дерево, что-то ещё? Я не плотник, так что вообще без понятия. Лакированное дерево, всё, что я вижу.
— Вызывали? — спросил я ректоршу, когда двери за мной закрылись.
— Ох, Демьян, Демьян, — покачала головой женщина, сидящая на столе, закинув ногу на ногу.
Я слегка нервно сглотнул. И пропел:
— А ещё привёз с собой девку с длинною косой.
Коса, правда, у неё была белой, седой. В остальном леди-ректор напоминала взрослую копию своей же секретарши. Видимо, её оговорочка насчёт «ма…» было не просто звуком, это было «мама». Хотя морщинки на лице и шее ректорши вполне просматривались, старушкой я бы её не назвал. Против этого выступала как минимум грудь… Во всех смыслах выступала!
Натянутая блузка топорщилась на груди так, что между пуговицами оставались некрасивые прогалы. Открывающие вид на вполне гладкую кожу. Белья женщина не носила, что тоже было заметно через блузку.
— Значит, я для тебя теперь девка? — протянула она, переменив ноги.
Длина юбки не позволила заглянуть под неё, ну и на том спасибо. И без того сцена выглядела достаточно наигранно.
— Прошу прощения, Ева Авдеевна, — отвесил неглубокий поклон я. — Вырвалось. Мой магический триггер.
— Ты что там с Бо́рисом учудил? — постукивая ногтями по столешнице, сменила тему женщина. — Великолепный боец, герой восточного фронта… Он тут ныл, как маленький! Мол, какой-то сопляк его не уважает, меч поломал… А потом ещё и обломки спёр!
— Это не я! — тут же открестился я, облегчённо вздохнув. Фу ты, всего-то Бо́рис. — Обломки меча хотел забрать Урусов. Но потом вышел небольшой Прорыв… Я его остановил и ушёл. Дальше не видел.
— Остановил — что? — нахмурилась женщина. — Урусова? Или Прорыв?
— Урусов — это кто, — поправил я. — Так что однозначно Прорыв.
— Сукин ты сын, Демьян! — выдохнула женщина.
Через мгновение мне по физиономии прилетела смачная пощёчина. И почти одновременно в меня упёрлась большая упругая грудь, прикрытая только тонкой блузкой. На затылок легла крепкая рука, а в рот скользнул влажный язык. Блин, если меня за этим вызывали, то надо было присылать записку в форме сердечка, а не демона-тень!
— Непослушный мальчишка, — выдохнула мне в лицо ректорша, оторвавшись от моих губ. — До меня дошли слухи, что ты уже целый гарем развёл, мерзавец…
— А если и так? — холодно осведомился я, положив левую руку на полушарие её правой груди и стиснув. — Что с того?
Женщина чуть отстранила голову, взглянула на меня удивлённо и недоумевающе моргнула.
— Наглость — это у вас семейное, — покачала головой она. — Твой троюродный дед за это проклятье получил. Но ничего вы не поняли.
— Судьба такая, — равнодушным тоном отозвался я.
Женщина рассмеялась и с неожиданной силой оттолкнула меня ладонью. Отошла на шаг и снова уселась на стол, закинув ногу на ногу.
— Хорош, — покачала головой она. — Истинный Соловьёв. Не могу я перед вашим племенем наглецов устоять… Ведь не слаба на передок… Ну, ошибки молодости не в счёт, — она махнула рукой. — Но стоит Соловью запеть, как я вся на всё согласная… Пора с этим завязывать. И обещала твоему дяде.
— Э-э? — многозначительно протянул я.
Кажется, жалобы Бо́риса были только поводом для моего визита. Тут замут посложнее.
— Моя дочь, — вздохнула женщина. — Берёшь себе?
— Какая дочь? — непроизвольно выпалил я.
Хотя уже догадывался, какая. Вон та, которая сидит в качестве секретарши в предбаннике.
— Какая? — удивлённо нахмурилась ректорша. — А что… Хочешь старшую?
Хм, какой сложный вопрос… Для начала бы хоть объяснила, в каком качестве я должен её дочку «взять себе». Хотя ладно, тут не надо быть гадалкой, чтоб сообразить. Ну, младшую я видел, ничего такая, вполне. Хотя в сравнении с матушкой проигрывает. Говорят же, хочешь узнать, какой станет девушка с возрастом — посмотри на её мать. Что ж, увиденное мне нравится. Но вот ждать годы, пока «секретарша» округлится до моего идеала… Может, старшая-то уже в кондиции? Да и вообще с более взрослой девушкой мне будет проще общаться.
— Э-э, да, — протянул я. — Старшую.
Ева Авдеевна потянулась к селектору и нажала несколько кнопок. Потом повернулась ко мне и сказала:
— Ну, ты сам так решил, Демьян. Сам виноват.
Внешне я охранил равнодушие и только пожал плечами. Но внутри слегка напрягся. В чём подвох? Старшая не в маменьку пошла? Сейчас явится этакая свиноматка… И что? Я кому-то что-то должен, что ли? Какие-то договорённости с моим так называемым дядюшкой — да в пень их! Скажу нет, идите все в баню! Да и всё!
Дверь открылась, и вошла ещё одна девка с длинною косой. И тоже белой, как у матушки, но точно не седой, скорее серебристой. Высокая, широкоплечая, стройная. Одетая в зелёный камзол на голое тело, без рубашки под ним. Да ещё такого специального покроя, что полы разлетаются в стороны, оставляя открытым голый живот, и с единственной застёжкой на груди. Юбчонка даже короче, чем у Троекуровой. А на бёдрах, выглядывающих из-под подола, алые татуировки, что-то вроде лезвий мечей.
— Это что… — выдохнул я.
— Это кто, — поправила меня ректорша. — Это Петра. Моя старшая дочь. Моя ошибка молодости. Ты готов закрепить с ней связь, Демьян?
Чего⁈ Закрепить связь? Если это то, о чём я думаю, то в принципе, конечно, готов. Деваха роскошная. Но не при её маменьке же и не прямо на ректорском столе! Сначала бы хоть немного поговорить, выпить, растопить лёд. Последнее особенно актуально, а то лицо у этой Петры будто застывший лик мраморной статуи, как зашла, так даже не моргнула.
— Да я-то готов… — протянул я.
Договорить мне не позволили. Петра метнулась вперёд, схватила меня за руку, закатала рукав и впилась зубами в запястье. Вот теперь она то ли всё же моргнула, то ли этак закатила глаза, но они побелели. Смотрелось это стрёмно, так что я беззвучно выругался. Ну, в том числе и от боли, когда кусают за запястье — это всё-таки больно!
— Теперь вы связаны, — объявила ректорша. — Кровными узами. Петра теперь твоя. — Выдохнув, она добавила: — Это лучше, чем я рассчитывала. Клятва твоему дяде исполнена. Но зачем тебе сдалась белоглазая прислужница, Демьян?
— Да уж найду, как использовать, — хмыкнул я.
При этом я разглядывал укус на запястье. Он уже не болел, да и вообще выглядел как две крохотных болячки с запёкшейся кровью. Кусает двумя клыками, как вампир…
— Царским указом от девяносто шестого года белоглазым запрещено приносить потомство, — холодным и равнодушным тоном отрапортовала Петра. — В остальном можете использовать меня во всех смыслах, хозяин.
— Демьян, — представился и одновременно поправил я. — Демьян Соловьёв. Или просто Соловей. Можно называть по имени, фамилии или прозвищу. Но не хозяином. Можно «господин Соловьёв», если обстановка официальная.