В груди болезненно кольнуло. Ну, хотя бы кожаные ремни её не стягивают, уже хорошо.
— Ты совсем дурной, Соловьёв⁈ — донёсся возмущённый голос моей соседки по палате.
А в том, что я в больничной палате, сомнений никаких не было. И лежу на койке, в одних трусах, прикрытый простынёй. А вот моя соседка в длиннополой больничной белой рубашке, похожей на ночнушку. Довольно скромной, да и ткань плотная, не просвечивает, но всё же очерчивает контуры её груди, достаточно внушительной для предположительно девятнадцатилетней девушки. Та самая девчонка с фингалом, которая прыгала в ров от наступающего демона.
— Не совсем, только местами, — отозвался я, стараясь не пялиться на интересные места её фигуры.
— Что-то не похоже, — фыркнула она. — Добить себя решил? Зачем сейчас-то чаровать?
— Да я в норме, — соврал я, натянув простыню повыше, чтобы прикрыть расплывшееся у меня на груди чёрное пятно, напоминающего раскинувшего щупальца осьминога.
— Да мне всё равно, — отмахнулась она. — Просто если ты сейчас тут сдохнешь, меня потом вопросами замучают.
Я в ответ пожал плечами. А где же «Спасибо, что спас от демона»? Коза неблагодарная. Хотя красивая, и фигурка загляденье, и длинная грива чёрных волос мне нравится. Такую удобно на кулак наматывать, когда… Хм… Ладно, лучше воздержусь от таких образов. А то она, похоже, та ещё стервозинка — до полноценной стервы пока не доросла. Конечно, такую приятно было бы «наказать», может, даже отшлёпать, но чтоб потом постоянно с ней не контактировать. А тут мы, видимо, учимся в одной Академии. Да и вообще оба аристократы, вряд ли в среде высокородных подобные случайные связи приветствуются.
— Постараюсь не слишком беспокоить тебя своей скоропостижной кончиной, — хмыкнул я. — Кстати, ты случайно не знаешь, где мои штаны?
Девчонка внезапно покраснела. Упс, кажется, я не совсем удачно подобрал слова… А она та ещё пошлячка, раз такие ассоциации! Так, не думай об этом… Демьян. Да, Демьян, надо привыкать к этому дурацкому имени и даже мысленно называть себя так.
— О штанах пока забудьте, господин Соловьёв, — строгим тоном изрекла вошедшая в палату медсестра.
Хотя, может, и врач. По белому халату не понять же. Но дамочка довольно молодая, лет тридцати… Ну, это по моим прежним меркам молодая, сейчас-то, выходит, лет на десять старше меня. М-да, вот к этому привыкнуть будет сложнее, чем к имени.
Потому что на мой вкус медсестра куда привлекательнее брюнетки-соседки. Всё же зрелая женская красота бьёт привлекательность юности, как флеш-рояль пару троек. И да, грешен — я не только пью и курю, но ещё и немного картёжник. Осуждаю себя за всё это, разумеется. Хотя по крупным ставкам никогда не играл, так, по мелочёвке с приятелями, можно сказать — на пиво.
Да и фигурка у медсестрички ещё более выдающаяся, чем у соседки. Вон аж верхняя пуговица халата не выдержала напора её достоинств и оторвалась, оставив только торчащую нитку. Правда, сам халат вполне приличный, чуть ниже колен. Но достаточно тонкий, чтобы заметить отсутствие на женщине лифчика.
— Вам без применения пыльцы фей отлёживаться не меньше двух недель, — продолжила медсестра тем же строгим тоном. — А вот вас, госпожа Вяземская, можно выписывать хоть сейчас.
— У меня растяжение! — возмутилась брюнетка, продемонстрировав забинтованную руку. — И многочисленные ушибы. И следы… — Она запнулась и покраснела. — Этот увалень прямо на меня свалился! И ручищи распустил!
Она ткнула пальцем в мою сторону. О, так вот за что мягкое я ухватился при падении! И, кажется, ухватился слишком сильно, аж следы от пальцев оставил! М-да, косяк, никогда со мной такого не случалось, чтоб я девушке синяки на груди наставил… Ну, может, разок. А уж чтоб случайно и в бессознательном состоянии — это вообще ни в какие ворота. И обидно. Полапал прелести юной красотульки, а не помню. Но теперь понимаю отсутствие от неё «Спасибо» и не в претензии.
— У меня была пыльца в кармане кителя, — сообщил я. — Так что не надо мне две недели постельного режима.
— Давайте по одному, — погрозила указательным пальцем медсестра. — Я не могу решать вопросы с вами обоими одновременно. Хотя…
Она задумалась и закусила тот самый палец, которым до того грозилась. Смотрелось это весьма… Ну, пусть будет просто весьма. Похоже, в моём новом теле чересчур бурлят гормоны, раз так неравнодушно отношусь к виду того, как женщина закусывает свой же палец. Хотя ассоциации от этого зрелища явно мои, родные.
— Можно решить сразу оба вопроса, если вы, госпожа Вяземская, вотрёте пыльцу в грудь господина Соловьёва.
— Я⁈ — возмущённо вскричала девчонка, покраснев, как помидор. — Да чтоб я! Да ни за что!
— Ну, как угодно, — пожала плечами медсестра. — Тогда выписываю вас. А растяжение и синяки сами заживут. Жизни они не угрожают.
— А что такого во втирании пыльцы мне в грудь? — не понял я.
Теперь румянец появился и на щеках медсестры… Да нет, наверное, она всё-таки врач. Ну да ладно, это для меня как-то неважно.
— Вы не знаете, как работает пыльца фей, господин Соловьёв? — вскинула брови медсестра.
— Зовите меня просто Демьян, — предложил я.
Женщина слегка улыбнулась и принялась теребить пальцами кончик перекинутой на грудь русой косы. Ух, всегда любил женщин с длинными волосами, а толстая коса — так вообще… А у неё волосы, пожалуй, даже подлиннее, чем у брюнетки Вяземской. И ухватить за косу проще, чем за распущенные локоны…
— И, боюсь, что я несколько подзабыл информацию о пыльце… Головой ударился, несколько раз.
— Ага, когда в детстве на пол роняли, — фыркнула Вяземская.
— Вот этого не помню, — равнодушно пожал плечами я.
Мне давно не восемнадцать, чтоб психовать от подобных детских подначек. И даже не стал подначивать в ответ, мол, ушибся, когда на тебя упал, не во всех местах ты мягкая… Девчонка и так бесится и смущается, зачем подливать масла в огонь.
Может, тут, в Академии, вообще бассейн есть и физкультура там. Даже у нас в школе был, а уж у дворян-то почему бы и нет. Ну вот и как она пойдёт в бассейн в купальнике, с синяками от моих пальцев на груди? Что окружающие подумают? Даже если заявить, что это демон облапал — оно, может, ещё неприличней выйдет!
— Пыльцу нужно втирать в кожу, — сообщила докторша, проигнорировав нашу пикировку. — Непременно живой плотью, тряпочкой какой-то не получится. И впитываться она будет в кожу обоюдно, если воздействие возможно.
— Воздействие? — вопросительно повторил я.
— Ой, ну ты тупой, Соловей! — не выдержала Вяземская.
Соловей? А что, неплохая кликуха! Получше, чем Демьяном зваться. Соловей-разбойник, ещё и магичу, когда насвистываю мотивчик! Хм, кстати, а сработает, если просто насвистывать без слов? Надо будет попробовать потом.
— Императрица вон своё величественное личико пыльцой натирает, так что в свои шестьдесят и на тридцать не смотрится. Да и ручки тоже, как…
— Как у младенца, — закончила за запнувшуюся девчонку докторша.
О, похоже, в этом мире тоже есть выражение «гладкое, как попка младенца», но девушка постеснялась его употребить.
— Также пыльца исцеляет раны и травмы, — продолжила докторша. — Но вот руки взрослого человека определённо слишком загрубелые, чтобы избежать воздействия пыльцы. И доводить их до состояния младенческих рук не имеет смысла, а порой и вредно. Например, стирая мозоли от рукояти клинка.
Кстати, а где мой чёрный клинок, упавший с неба по магическому призыву? Улетел обратно или остался? Неплохой меч-то, мне пригодился бы.
— Потому пыльцу крайне редко втирают в кожу руками. Разве что ранеными, в целях лечения обоих.
— А чем тогда втирают? — озадачился я.
— Ну-у… — докторша теперь тоже покраснела, а Вяземская давно лицом напоминала помидор. — Участками тела с наиболее нежной кожей… А там уж кому как удобнее…
Я воззрился на женщину, вскинув левую бровь и прищурив правый глаз. В общем, перекосило мою морду знатно…