— Они наверху! Под деревья! — прокричал кто-то, пробежав мимо меня.
И ломанулся ровно в те кусты, из-за которых выскакивали гули. Вскоре оттуда раздался крик, полный страха и боли. Да что ж такое! Этак общага у нас скоро наполовину опустеет.
— Подлечите этого пыльцой, — велел я своим девчонкам, указав на лежащего на тропинке здоровяка. — А я туда.
— Демьян… Он мёртв, — удержала меня за плечо Вежлева. — Вон… Мухи уже… Чувствуют…
По окровавленному горлу приятеля Урусова, имени и фамилии которого я так и не узнал, и впрямь уже ползали две мухи. А тело парня не шевелилось. И крики из-за кустов тоже затихли.
Так, это что получается? Потом ещё скажут, мол, это я во всём виноват. Вывел из строя почти половину группы быстрого реагирования. Да и собрался народ у арены из-за нашего спарринга. Этого не спас… Того не остановил… Мог? Да нифига не мог!
— Кто там наверху? — сухо спросил я. — Гуки на деревьях?
— Крыланы, — сообщила Троекурова, проигнорировав ту часть вопроса, которую наверняка не поняла. — Довольно опасные твари. Могут утащить в небо, а потом уронить.
Я поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть пролетевший в небе чёрный силуэт с распростёртыми крыльями. Следующий выскочивший из кустов гуль поймал грудью молнию от кого-то из девчонок. Я на это и внимания почти не обратил.
Вокруг раздавались панические крики, чьи-то отрывистые приказы, что-то взрывалось. И что со всем этим делать? Прорываться со своим бабьим отрядом к общаге? Или пытаться всех собрать, объединить? Опять петь «Вставай страна огромная»?..
Погодите-ка… Я всю эту песню, конечно, целиком не помню. Но вот ещё один куплет всплыл в памяти. Хотя даже не уверен, что он из этой песни. Но без разницы.
— Готовьте пыльцу, девчонки, — попросил я. — Если сейчас сработает…
— Что ты задумал⁈ — насторожилась Изольда, впрочем, торопливо расстёгивая рубашку и уже достав пакет пыльцы.
А я запел:
— Не смеют крылья чёрные
Над Родиной летать,
Поля её просторные
Не смеет враг топтать!
Летящий в небе надо мной крылан рухнул вниз пикирующим бомбардировщиком, врезавшись в крону дерева. К счастью, без взрыва. Очередной гуль, выскочивший из-за живой изгороди, едва приземлился и сделал шаг в нашу сторону, взорвался кровавой кашей. А у меня подкосились ноги, и я полетел навзничь спиной вперёд.
Кто-то из девчонок успел меня подхватить и придержать в падении. Другая задрала на мне рубашку. Через мгновение у меня на груди уже оказалась Варвара, а остальные сыпали пыльцу. Я скосил взгляд вниз, на почти полностью почерневшую грудь. Участки чистой кожи едва заметны среди черноты. И как я ещё не сдох?
— Это что такое было⁈ — грозно вопросила Изольда, встав у меня над головой.
В распахнутой рубашке, да и встала так, что мне открывался вид на чёрные кружевные трусики у неё под юбкой. Так что вся грозность тона впечатления не произвела.
— Великая песня, — с трудом шевеля онемевшими губами, пробормотал я. — Эмоции миллионов людей… Сильных эмоций… У вас тут не было мировых войн, да?
— У нас тут Прорывы и вечная война с нелюдью, — поджала губы Изольда, обхватив себя руками за плечи. — Но от того, как ты это сказал, мне аж страшно стало. Мировая война…
— Наши победили, — попытался улыбнуться я. — Хотя мне теперь стыдно, что я не знаю эту песню целиком.
— Сыпьте ещё пыльцы! — визг Варвары донёсся до меня, будто через слой ваты. — Всю сыпьте! Он весь чёрный! Столько энергии! Проклятье…
Я прикрыл глаза… Или перед ними просто потемнело? Да какая разница. Ладонь стиснула ребристую рукоять. Клинок завибрировал в ответ. Тревога и поддержка одновременно. Одобрение и недовольство. Хотел повоевать, железяка? Напиться крови этих чернокрылых? Не сегодня. И, возможно, не со мной.
И снова я в комнате с белым потолком, лежу на койке, прикрытый простынёй. История повторяется, только почему-то не как фарс. За окном глубокая ночь, вон и на соседней койке кто-то спит.
— Тени рассвета легли на крыло, ты выжил сомненьям и бедам назло, — шёпотом пропел я, приподнимаясь на койке.
— Не так быстро, молодой человек! — остановила меня рука, опустившаяся на грудь. — Хотя уже не такой молодой…
Я-то думал сосед по палате дрыхнет, ан нет. И вообще это не пациент, а Анхелика Семёновна. Решила подежурить ночью рядом с умирающим пациентом? Так я вроде уже не умирающий. И в любом случае, что она могла бы сделать с проклятьем?
— Не молодой? — переспросил я, уловив смысл её слов.
В качестве ответа мне вручили квадратное зеркало, лежавшее на тумбочке рядом стеклом вниз. Я оглядел свою рожу и выдохнул с облегчением. Ну, скажет тоже, не молодой. Да, уже не юное лицо восемнадцатилетнего пацана, скорее парня лет двадцати пяти… В состоянии после жёсткой трёхдневной попойки почти без сна. Но даже если так и останется, то можно будет спокойно пьянствовать, никто не заметит разницы. Во всём есть свои плюсы.
— Да нормально, — пожал плечами я, от чего простыня сползла ниже.
— Но использовать магию вам пока точно не стоит, господин Соловьёв, — покачала головой докторша, взглядом указав мне на грудь.
Я тоже посмотрел вниз и беззвучно выругался. Следы проклятья не исчезли полностью, как обычно бывало после лечения пыльцой. Грудь покрывала сетка чёрных линий, узором напоминающая паутину, в углу которой притаилось клеймо-паук. Тьфу, я будто Человек-паук, только без костюма из спандекса! И раз уж узор чёрный, то тогда скорее Веном. Ну, неплохо, но могло быть и что-нибудь покруче.
Под моим взглядом линии внезапно сместились, сформировав символ Супермена, только с русской буквой «С». Так, трусы поверх штанов я носить, конечно, не буду, да и красный плащ мне нафиг не упал. Но теперь я хотя бы супергерой Соловей-Разбойник.
Интересно, это навсегда так останется, или просто пыльцы для полного излечения не хватило?
— Господин Соловьёв! — слегка повысила голос Анхелика Семёновна. — Что я сказала насчёт магии?
Тем временем её рука огладила чёрный символ у меня на груди, а потом скользнула ниже, под простыню.
— Не думаю, что мне требуются подобные медицинские процедуры, — суховатым тоном заявил я.
Меня там пять девчонок ждут, волнуются, наверное. Хотя скорее дрыхнут, конечно.
— А кто из нас тут доктор? — игриво улыбнулась женщина, нашарив ладонью то, что искала. — Что ж, кажется, тут у вас всё работает. Но, пожалуй, требуется дополнительная проверка.
— И кому из нас это требуется? — криво усмехнулся я.
— Ох уж эти вселенцы, — покачала головой Анхелика, облизнув язычком сочные полные губы. — Вам скажешь слово, а в ответ пять.
— Значит надо меньше говорить, — посоветовал я. — Особенно раз уже занялась делом.
— Уже не терпится вонзить свой клинок во влажные ножны? — томно протянула Анхелика.
При этом она расстегнула единственную прежде застёгнутую пуговицу на своём халате, не прекращая двигать другой рукой.
— Я говорю, ртом можно не только болтать, — очень тонко намекнул я, вскинув бровь.
Вот ещё бы слушать всю эту пафосную чушь про влажные ножны и могучее копьё. Хуже могли быть только нефритовые жезлы и карминовые пещеры, но с этим, наверное, к ниппонцам и прочим азиатам.
— О… — рот Анхелики приоткрылся и округлился от удивления.
Не меняя выражения лица, она скользнула головой под простыню. А я положил руку ей на затылок, слегка надавив. Женщиной она оказалась достаточно опытной и быстро поняла, чего я хочу. Ножны оставим до другого раза, а сейчас порцию йогурта и спать.
Скинуть простыню она не позволила, удержав её рукой. Так что я мог только наблюдать подъёмы и опускания белого холмика в районе моего паха. Взгляд сам собой перескочил на узор на груди. А мысли ушли в сторону супергероев. Это, конечно, отвлекает, но не настолько, чтобы я совсем расслабился, просто Анхелике придётся потрудиться подольше.