Сайрон стряпнёй ученицы не интересовался. А вот его приятель, почуяв запах овсянки, мигом оказался тут как тут. Индрик был бодр и буквально излучал жизнерадостность. Несмотря на холод, он надел на себя только штаны. Но чародейка была благодарна и за это.
Она протянула хозяину праздника миску с кашей и принялась за завтрак, задумчиво поглядывая на мужчину. Что же в музыканте так напугало её ночью? Всё то время, что Дженна знала его, Индрик производил исключительно положительное впечатление.
Его мужчиной-то назвать было сложно — беззаботный юноша, а морщинки в уголках глаз появились от улыбки, которая никогда не сходила с его лица. Добродушный взгляд, мягкие черты, крупные нос и губы, забавная козлиная бородка, в которую он вплёл разноцветные бусинки.
Заметив, что его рассматривают, Индрик оторвался от тарелки и поднял голову. В его светло-карих глазах переливались золотые крапинки. Их выражение, задорное и чуть нагловатое, напоминало мозаики в Айваллине…
Дженна перестала жевать кашу и прищурилась. Певец таинственно улыбнулся ей. Девушка, как будто догадавшись о чём-то, расширила глаза и затаила дыхание. Индрик глянул на друга. Маг, поймав его взгляд, посмотрел сначала на певца, потом на ученицу и ухмыльнулся краешком рта.
— Индрик, а ты любишь овсянку, да? — нарушила тишину чародейка.
Сайрон качнул головой, давая девушке понять, что её любознательность на этот раз неуместна. На некоторое время Дженна замолчала. Впрочем, надолго её терпения не хватило.
— Но мне очень-очень надо спросить! — воскликнула она.
— Дженн… — нахмурился маг.
— Да, я люблю овсянку, и твоё славное угощение, Дженна, стоит всех секретов Сии, — сообщил Индрик, непринуждённо чавкая. — Но имей в виду, что некоторые ответы могут быть опасными…
— Ага, — взволнованно кивнула чародейка. — Но я ни о чём таком, я о другом…
— Слушаю? — музыкант с аппетитом доедал кашу, стуча ложкой по миске.
— Меня интересует, что за особенная витали у девственниц? — на выдохе проговорила чародейка.
— Ну, об этом тебе мог поведать и твой учитель! — рассмеялся Индрик.
Сайрон отмахнулся.
— Почему демонам приносят в жертву именно девственниц? — обернулась к магу ученица. — И почему девами приманивают единорогов?
— А драконов — принцессами, — учитель одарил её снисходительным взглядом.
— Ага, — Дженна важно задрала нос. — Может, это и глупость, но не бывает же дыма без огня! Верно?
— Всё верно, у каждой легенды есть своё назначение, — подтвердил Индрик. — И суть девичества в целостности.
— Так всё же в целостности? — смущённо переспросила девушка.
— Целостность биологического тела, — певец усмехнулся, — скорее символ. Важно единство тонких тел — того, что люди называют душой. Целостность может поддерживать высшая цель, например, желание сохранить себя для истинной любви. Или благородные помыслы, которые свойственны рыцарям без страха и упрёка.
— Желание защитить кого-то или защититься — тоже цель, — добавил Сайрон. — Вспомни, как проявилась твоя магия… Сферы силы и души пришли в единение с телом, и ты погубила великаншу.
— Магов тоже приносят в жертву демонам, — кивнул Индрик. — Порой они делают это сами с собой — продают свою душу…
— Ах, вот как!
— Впрочем, душа не всякого колдуна приятна на вкус, и не каждая дева может похвастаться целостностью, — Индрик мягко улыбнулся. — Но есть женщины, чей свет и чистота помыслов делают их привлекательными… как для демонов, так и для единорогов.
— Как те ведьмы на празднике? — догадалась Дженна.
Индрик рассмеялся, а её учитель бросил на музыканта холодный взгляд.
— А что такое истинная любовь? — вдруг спросила девушка. — Что же, выходит, не всякая любовь настоящая?
— Есть любовь земная, а есть истинная, — поправил Индрик. — Как и в случае с душами — земной и высшей: они разные проявления единого целого.
— Так чем же так хороша̀ истинная любовь? — удивилась Дженна. — Зачем беречь себя ради неё?
— Словами это сложно объяснить… — задумчиво произнёс Индрик. — Как докопаться до истока родника, не замутив его сути? Любовь земная — это вода, которую ты пьёшь каждый день. Любовь истинная — это воды Единого Источника, сила самого Создателя. В первозданном виде мы можем прикоснуться к ней лишь с нашим истинным партнёром… И это величайшее счастье…
— И величайшее наказание, — тихо проговорил Сайрон.
Боль, мелькнувшая в его голосе, отозвалась в Дженне, будто укол кинжала в грудь. Не желая выдавать вспыхнувших чувств, она деловито собрала грязные миски и направилась к ручью.